А Уолтер перешел к запугиванию. «Если кто-то узнает, то будет пипец, и не просто пипец, а полный пипец».
Рыльце-то в пушку?
Джин с досадой прикусила губу, но тут же почувствовала вкус дерьма во рту и начала отплевываться. Её голова работала на непривычных мощностях.
Этот мужик же вообще чокнутый! У него взгляд как у психа, который людей режет и не чихает при этом!
Тамара, похоже, разделяла мнение Джин - эта телка вообще начинала ей почти что нравиться. Но как она поступит с тем, что узнала о Гелике? Было ли при этих обстоятельствах удачной идеей позвать эту парочку на помощь и обнаружить свое присутствие?
Джин не успела подумать об этом, потому что Слав внезапно пошевелился и зажужжал… Хм…
Но этого было достаточно – Джин сразу же переключила все внимание на него.
- О, Слав! Я знала, знала, что ты жив! – она одной рукой начала хлопать его по щекам, думая, что это поможет ему прийти в себя. А потом подняла голову наверх и закричала во весь свой рокерский голос:
- Эй! Помогите нам, мы здесь!
Было холодно, но то, что со Славом все в порядке, что он жив, что его сердце теперь бьется – все это дало Джин новые силы. И хотя вода медленно подбиралась к носу и приходилось задирать голову и стоять на цыпочках, она была уверена, что теперь все будет хорошо: пока Слав жив, иначе и быть не может.
- Сюда, блядь, быстрее!

- Вы мне угрожаете?
- Да, да, именно это я и делаю, - получилось почти скучающе, разве что не зевнул.
Надо уходить отсюда. Сейчас сия барышня разразится потоком идей, а пуще прежнего – дойдет до обвинений. Скукота и пустая трата времени, всё это мы уже проходили.
Доктор Уолтер не был приятным собеседником; приятным человек он тоже не был. Ему бы следовало всецело посвятить себя науке и как можно меньше времени проводить с пациентами, но он был из тех ученых, которые строят гипотезы опытным путем. Метод Уолтера был методом вызова, провокации. Раздражитель – вот что, по его мнению, вызывало реакцию. Метод кнута.
А еще он очень хорошо разбирался в людях. И уж в себе  - тем более. Все свои недостатки и прегрешения доктор Уолтер знал назубок и не нуждался в том, чтобы ему их озвучивали. Тамара, впрочем, этого не понимала, и со всей горячностью оскорбленного достоинства начала оные перечислять, как и ожидал Уолтер.
- Знаете, что я думаю? - Знаю. Что я мерзавец. - Вы - тот еще мерзавец, и явно что-то скрываете.
Он развел руки в стороны и вставил свою реплику:
- Как и все здесь.
Относилось ли это к "мерзавец" или к "скрываете", не уточнил.
Он дождался, пока Тамара выскажется и отойдет на него, бросив пафосное «не смейте» напоследок. Выждал паузу. И лишь тогда заговорил.
- Всё это очень драматично и местами верно. Кроме одного. Увы, Тамара, я не собираюсь вас пугать. Вы ведь уже пять дней здесь. Общаетесь с остальными людьми. Вчера были на собрании. Если вы умный человек, вы уже должны быть чертовски напуганы. Потому что то, что нас ждет на этом острове, страшнее всего, с чем мы когда-либо сталкивались. Запомните мои слова, они придут вам на ум, когда будет слишком поздно что-то изменить, - он усмехнулся и, черт возьми, это усмешка была похожа на  улыбку самого дьявола. – Засим откланяюсь.
Он развернулся и успел скрыться между деревьями как раз тогда, когда раздался отчаянный крик Джин Сиберг…

>>> В лагерь

--- Родник

А вот это уже нехорошо – девочка пыталась напрячь память, чтобы воспроизвести воспоминания о дороге, ведущей к той яме, в которую они все угодили, кроме Паркера. Однако, немного промедления – и малышка была достойна похвалы.  Она даже указывает пальчиком в нужную сторону, извещает негромким детским криком и срывается на бег, чтобы ускорить возвращение. И это несмотря на то, что Санта сама закричала:
- Нет, Николь, не беги! – не хватало еще, чтобы на скользкой грязи ребенок споткнулся и нырнул в ту самую яму, откуда был совсем недавно вытащен. И в этот раз девочка могла на что-то напороться или сломать себе какую-нибудь часть тела. Санта и сама ускоряется, настигнув Николь, она резко тормозит, чтобы заглянуть в яму и убедиться, что они успели. О боже мой, так ведь Слав жив! Черт бы побрал этого равнодушного Паркера, который спешит отправить человека в могилу, когда он находится всего лишь на полпути к ней. Но Джин была куда поживее Слава, так что первым, несомненно, нужно вытащить его.
Как мы будем их доставать? Чертовски хороший вопрос, учитывая, что великой помощнице Санте и в голову не пришло захватить с собой веревку или что-то в этом роде. Но в этой суматохе найти подобное – тоже казалось чем-то невозможным. Хорошо, что вокруг есть коряги, торчащие из земли, и за которые можно в случае чего ухватиться. Дождь размывал чертову грязь, и делал землю похожей на ледовый каток.
- Джин, - дождь хоть и утихал, но, чтобы расслышать, всё равно лучше крикнуть, - подождите еще секундочку.
Недолго думая, она быстро стаскивает с себя спортивные штаны, и без того грязные, конец одной штанины она крепко (насколько только умеет непрофессионально это сделать девушка) обвязывает вокруг самого увесистого и крупного корня, торчащего возле ямы. Спасибо тебе, Господи, за рост не пигалицы!
Конец второй она опускает в яму, сбивчиво произнося (а вот теперь чувствовался настоящий собачий холод):
- Сначала нужно вытащить Слава. Длины хватит, чтобы обвязать его вокруг пояса?

- Мы вам сейчас тоже поможем! – снова голоса, на этот раз детский и женский, но не голос Тамары.
Странно, но сейчас, когда организам отходил от токсина, заставившего его замереть как то мгновение, которое было прекрасным (кто вообще это придумал, как это возможно?), воспринимать входящую информацию было труднее, концентрироваться практически невозможно.
Слав не помнил состояния такой слабости, уже давно с ним этого не случалось, вот уже несколько лет. Последние схожие ощущения серб мог припомнить, пожалуй, когда был ранен. Он долго шел тогда после того, как бросил транспорт. Усталость, повышенная температура. Тот факт, что он перетянул жгутом ногу, чем остановил кровь, добавлял еще и анемию.
Если бы не случайно встретившаяся женщина, которая чудом оказалась в лесу, Радослав не дожил бы до своих лет. Каковы шансы, что никто не будет задавать вопросы? Один на миллион. Она не стала, она была ветеринаром, жила на границе Германии и Франции, каждую пятницу обедала в небольшой семейной гостинице, каждую субботу ходила в церковь, собиралась замуж.
Их знакомство продлилось ровно три дня. Этого достаточно, чтобы задать 50 вопросов, получить ответ на половину, зашить одну рану, впервые полюбить человека, принять решение, покинуть одноэтажный частный дом  на рассвете за пару часов до того, как к в нем появятся подружки невесты, вытирая слезы будущей жене сына владельцев гостиницы.
От тех времен остался небольшой шрам на левом бедре, который он объяснял как детскую травму, если кто-то вообще спрашивал.
Сначала нужно вытащить Слава. Длины хватит, чтобы обвязать его вокруг пояса? – Слав услышал женский голос, который вывел его на мгновение из воспоминаний.
Мужчина с трудом открыл глаза, чтобы заново ощутить где находится. Рука его все еще была на талии Джин, расслабленная, бесполезная она никак не поддерживала женское тело над уровнем воды. Сиберг хлебнула воды и закашлялась. Потом он ощутил как в его руку что-то вложили, это был кусок ткани, по которому он никак не сможет выбраться. Ткань порвется быстрее, чем они осилят хотя бы половину пути.
Джин сказала, что нужно выбираться, потом спросила одна ли Санта, кажется, это была она. На мгновение Слав почувствовал как мышцы сокращаются, его трясло уже не от холода, это был скорее побочный эффект токсина. Жутко захотелось блевануть. Если он расслабится  еще больше, они оба погибнут.
Надо выбираться, – повторил серб, собрал всю силу воли в кулак прижал Джин к себе и поднял вверх так, что ее ноги обхватили его талию, а сама женщина оказалась зажатой между стеной ямы, из которой торчали корни и его телом.
От мышечных усилий пронеслась волна боли, сотрясая все тело, пришлось зажмуриться. Пришлось соскользнуть куда-то в полусон-полувоспоминания, странные и забавные иногда сюрпризы приподносит нам мозг.
Еще усилие, уже с вырывающимся из легких воздухом, Слав приподнял Джин выше, усаживая на плечи, сам развернулся, привалившись к стене. Теперь она сможет дотянуться до поверхности или до того куска ткани, который им спустили.
Лезь выше, – голос был слабым, еще чуть-чуть и Радослав потеряет сознание, - давай, я не смогу так долго стоять...спасайся, Снежена... * – ему казалось, что он назвал правильное имя, казалась, что сказал громко.
На самом же деле, звук потерялся в попытках контролировать собственное тело, стоя так прямо, как это возможно.

_____________________________
* последние 2 слова по-сербски

Отредактировано Radoslav Kiskinov (2012-07-17 16:46:13)

- Одна! – крикнула Санта, Николь не в счет – семилетний ребенок тут ничем не поможет. Как сказать человеку, который вот-вот может захлебнуться в грязной воде, что те несколько людей, с которыми она столкнулась, узнав о случившемся, во время ливня и суматохи, поставили в приоритеты спасения лагеря вместо жизни человека? Двух человек. Только подтвердив, что лишь она одна здесь.
Санта не любила дожди. Во время такой отвратительной погоды ее поясница ныла, отдавала короткими импульсами боли так, что хотелось вечно ходить и потирать ее ладонью, а улегшись на кровать – не становилось легче. Лишь болеутоляющее помогало, но Санта оставила медикаменты Кайлу, который не покинул лагерь, и девушка вместе с Николь помчалась сюда, и только теперь поняла, что ничем особенным не может помочь. Но она попытается. Через боль.
Наклонившись у края ямы, цепляясь голыми ногами за корни, она видела Джин, которую Слав подсадил себе на плечи. Только бы вытащить ее, а вдвоем уже будет легче справиться с мужчиной.
- Хватай штанину, попытайся вскарабкаться, - а сама уже потянулась к молодой женщине руками, готовая вцепиться и тащить, тащить наверх, что есть силы, хотя силы той – всего да ничего. Поясница тревожно ныла, корни царапали кожу, Санта прикусила губу. Хорошо, что еще лицо мокрое после дождя – а то на глазах уже выступали слезы.

Джин не хотела делать так, как заставлял Слав, - она не могла бросить его здесь, одного, просто физически не могла. Но еще понимала, что если сейчас начнет сопротивляться и гнуть свою линию, то они просто потеряют много времени. И это может стоить жизни – им обоим. А умирать Джин не хотела. Ой как она не хотела умирать!
Поразительно, какие перемены произошли с ней за эти несколько дней! Когда началось крушение, Джин лишь несколько секунд размышляла, а потом без зазрения совести бросила думать о Славе и побежала к шлюпке, чтобы спасти только свою жизнь. Сейчас же чувство тревоги захлестывало ее, она едва не кричала и не сопротивлялась, всеми правдами и неправдами, с укусами и царапинами, чтобы он бросил свою геройские мысли и просто дал ей возможность помочь. Как именно она будет помогать, Джин не знала, но все же.
Я больше никогда тебя не брошу. Никогда. – она еще не знала, что эта клятва, данная самой себе в момент смертельной опасности, скажется на ее судьбе гораздо сильнее, чем все слова, когда-либо произнесенные, написанные или продуманные.
Слав заговорил по-сербски, и Джин знала, что это случается с ним лишь в моменты исключительной слабости или исключительной радости, что для Слава, в принципе, одно и то же.
Сверху прозвучало, как приговор:
- Одна!
Одна? Одна?!! Я убью этого мелкого поганца!
Как Паркер мог бросить их в яме, неужели он не нашел  в лагере ни одного мужчину, чтобы привести его сюда? Блядь, да от семилетней Николь больше пользы, чем от этого тинейджера! Ну не зря он тусит с Терезой: раз решил продинамить Джин Сиберг, то склонен к суициду.
Она раздирала пальцами землю, Джин казалось, что она барахтается на одном месте – вокруг сыпалось, и земля была такой мягкой, и пальцы так в нее проваливались… Она ухватилась за ткань, и та затрещала под ее весом. И вдруг откуда-то появились руки, показавшиеся неожиданно теплыми ей, которая провела последние – десять минут? полчаса? час? всю жизнь? – в холодной воде. И Джин упиралась ногами в землю, и, сцепив зубы, лезла вверх, и наконец ее голова показалась над поверхностью земли, и она, упершись локтями в нее, перемазанная в грязи, выглянула из ямы.
Первым человеком, которого Джин увидела, была Санта, перепуганная и взъерошенная. Потом взгляд, как смена кадров, наткнулся на Николь, и Джин стало жалко, жалко до слез эту маленькую девочку, брошенную на произвол судьбы в толпе незнакомцев. А потом она увидела Оруэлла.
- Ты все время был здесь?! – от него вполне можно было ожидать. Злость подхлестнула ее, Джин окончательно выбралась из ямы и метнулась к темнокожему парню, только чтобы схватить его за ворот футболки.
Джин слишком хорошо его знала. Это был человек-дерьмо, вот и все. Он скорее будет стоять в стороне и наблюдать, как гибнет Слав, но пальцем не пошевелит, если это не сулит ему выгоды. Взывать к его человеколюбию – время даром терять.  Джин пойдет другим путем.
Понизив голос, она сквозь зубы быстро выговорила:
- Помоги мне, Оруэлл, спаси его, и я буду твой должницей. Все, что захочешь.

Когда Радослав почувствовал, как с него сняли нагрузку, услышал голос Джин на поверхности, он расслабился, провалился в бессознательное. Все тело болело, хотелось лишь прилечь и ничего больше. Он понимал где-то там глубоко внутри, что делать этого не стоит, но связь с реальностью терялась каждую секунду все больше и больше.
Серб стоял, привалившись спиной к стене ямы, к скользкой грязи, смешанной еще с чем-то, что упиралось в лопатки. Дискомфорта он не чувствовал на фоне общей боли и дикой усталости, руки опустились мертвым грузом по швам, голова упиралась подбородком в грудь.
Слав ничего не вспоминал, ничего не слышал, он был словно отрезан от действительности здесь в яме, где время тянулось змеей в холодной воде, смешанной с комками грязи, плавающими сверху. Он стал сползать вниз, чувствуя как уровень воды поднимался к голове, к губам и к ноздрям.
Внезапно резко возникших запах ударил в нос, чувства возвращались постепенно. Он дернулся, выпрямляясь, схватился за корень, но не смог сдержать порыва.
Та скудная еда, которую удавалось здесь найти (к слову сказать, тот, кто не трудился на благо лагеря, был сыт всегда), извергалась бурными потоками прямо в околотельное пространство в жидком дерме, где они только-что вместе плавали с Джин. Трудно было остановить рвотные позывы и спазмы, мучающие пищевод.
Пахло мертвечиной или Славу казалось, возможно какой-то зверь попал в западню и труп его остался в яме, а потом его размыло. Сказать наверняка нельзя, но запах киллер не спутает ни с чем.
Наконец он успокоился, поднимая голову вверх, было мерзко и все еще очень холодно. Редкие капли кончающегося дождя падали на лицо, смывая с него грязь.

Если бы требовалось охарактеризовать каждого из вынужденных поселенцев на этом острове, то Неду Оруэллу единогласно присудили номинацию «Неприятный». Присутствие мужчины рядом, с гадкой ухмылкой, что совершенно не вязалось с передрягой, в которую попали Джин и Векослав, заставило Санту не то что удивиться – охренеть. Подумать только, эти двое сейчас захлебнутся, а он стоит и даже не предложит помощь. Таких людей нужно запирать, подальше от общества, чтобы рождались, проживали свою жизнь и сдыхали. В одиночестве. Ибо законченные эгоисты только портят общую картину.
- Помогите их вытащить! – воскликнула Бэйтс, возмущенно  и всё с тем же удивлением. И как-то вдруг сразу, откуда не возьмись, еще помощница явилась. Где вы были раньше?
- О да, еще как можете, - уже давно она не ощущала такое раздражение, как на этом острове за последние несколько часов. Меня окружают одни идиоты. Кажется, так говорил один из профессоров Филадельфийского университета, мистер Томпсон. Сейчас Санта как никогда была с ним согласна.
- Николь, отойди от ямы, - грозно окрикнула девочку Бэйтс. Если та поскользнется и шлепнется в яму – столько времени, как у Слава, у нее не будет. Наглотается грязной воды в два счета и поминай, как звали.
Девушка всё еще цеплялась руками за Джин, и пыталась тащить, помогать карабкаться. Боль в пояснице стала настолько сильной, что спина онемела и отказывалась что-либо воспринимать. Нет ощущений – нет проблемы. И когда ей показалось, что Сиберг уже достаточно вылезла на поверхность, девушка откинулась назад и издала почти неслышный стон, пытаясь пробудить поясницу. Спортивные штаны уже были не нужны, да они и не помогли бы – Джин и та за кончик смогла ухватиться. Отвязав от корня вторую штанину, девушка торопливо начала натягивать элемент одежды на себя.

Джин видела блеск в глазах Оруэлла – блеск сродни золотой лихорадке. Человек просто осознал свою власть.
- Все, что я захочу? А если я попрошу слишком много?
- Ты меня слышал, - упрямо повторила она.
- Если в будущем у нас что - то пойдет не так, то твой парень пожалеет о том, что у него не получилось утонуть сегодня.
Да-да, бла-бла-бла, пафосная речь, ДАВАЙ ЖЕ БЫСТРЕЕ, УБЛЮДОК, ПОЛЕЗАЙ ЗА НИМ!
При этом где-то на периферии сознания Джин мелькнула другая мысль – ты, Оруэлл, просто не знаешь, с кем связываешься.
Может, действительно было ошибкой втягивать во все это собственного дилера – после произошедшего с Томером Джин старалась держаться от Оруэлла подальше, ибо если кто-то и мог пронюхать правду, так это он. Он уж всяко знал, что последнюю ночь на земле Томер провел с Джин и убитый в хлам. Как это называют в сериалах? Джин было последней, кто видел его живым. Вот оно что.
Нед спустился в яму, а Джин хотелось сделать хоть что-то – последовать за ним там, или хрен знает что. Но она поняла (какая догадливость), что будет тупо мешаться под ногами.
- Мы не очень долго шли? Я почти сразу нашла дорогу обратно. Ты совсем замерзла? – раздался детский голос рядом. Джин была настолько поглощена происходящим, что не сразу вспомнила о Николь.
- А? – она повернула голову, увидела девочку. Рука непроизвольно опустилась ей на голову и потрепала волосы. – Нет, милая, ты умница, ты все сделала правильно! – В отличие от Паркера. Я найду этого сукиного сына!
Она подняла взгляд и встретилась глазами с Тамарой. Знает ли женщина, что Джин слышала их с Уолтером разговор от первого до последнего слова? В любом случае, молчать Сиберг не собирается.