And that was yesterday
It could have gone away

Этой ночью джунгли источали какой-то необыкновенный синий свет, который упорно тянул куда-то вглубь леса. Ну а Имельде просто было неважно, что свет мог быть плодом ее богатого воображения, заправленного неприличным количеством рома и кокса. Мулатка ненавидела, просто на дух не переносила, синий цвет, а посему грозной поступью, в обнимку с флягой и с сумкой наперевес мчалась «расхуярить хренову лампу, которая мешает спариванию маленьких светлячков!».
- А если это голова Фантомаса? – вдруг резко остановившись, выпаливает Стонтон, потянувшись за упавшей флягой. – Бляя, ну куда она делась?
Девушка присела на корточки и стала рыться в листьях лиан, насылая при этом проклятия на Фредди (ее дилера), который якобы всучил ей вместо кокоса сахарный порошок, ибо ее не вштырило; изготовителя фляги, который сделал ее не синей (так она святилась бы ночью), а белой;  и на голову Фантомаса, чье свечение завело ее в хрен знает куда. Фляга нашлась, но Мил осталась сидеть на месте, ибо после третьей неудачной попытки принять вертикальное положение, она поняла, что встать самостоятельно ей не удастся, а злодей, с сияющей башкой, вряд ли придет вызволять ее зад, чтобы впоследствии мулатка смогла с удобного ракурса замахнуться на его, и без того многострадальную, голову.
Неподалеку стоял пенек, на котором Имельда, еле-еле вскарабкавшись, уткнула голову в колени. Надо было стабилизировать мир, слишком много нелепых образов лезло в голову. Из-за огненного бренди и ноющей боли от потери близких хотелось вывернуться наружу. Надо было лишь подумать об этом чтобы принять, пострадать, а потом благополучно забыть. Но думать было страшно,  страдать – больно, а забыть не представлялось возможным.
- Наааадо выпить, - протягивает Мил, наклоняя голову влево. – За вас! Буду скучать, - поднимает флягу над головой. Несколько жадных глотков. – уже скучаю. Твари

Она плакала и пила, и чем больше пила, тем больше плакала.
Осознавание своей беспомощности перед происходящим хаосом настолько подавляло все порывы к нормальной жизни, что хотелось забиться в угол, и вот так, уткнувшись лицом в колени, сидеть где-нибудь в темном уголке. Пока все не уляжется.
И она сидела. День. Два. Прошел третий  - а все никак не уляжется. Тут, хочешь-не хочешь, задается резонный вопрос – что теперь? - Теперь лишь пустота, развеянная ромом, коксом и птичьим пометом, в котором благополучно погрузилась нога Им. Любая, уважающая себя ванилька позавидовала бы этой картинке.
Видимость ситуации во многих случаях создает неправильное впечатление, факты не делают правду правдой. Не поймите превратно, все эмоции, обуревавшие ее, просто были в новинку - Имельда Стонтон никогда не была меланхоличной особой, ранимой нимфой, вечно сучашей на плохую жизнь и  обилие гавна, время от времени преподнесенного ей жизнью – только не она. Для нее дождь всего лишь короткий промежуток перед появлением солнца, смерть – рингтон, оповещающий о рождении новой жизни, взамен этой, рождение Гитлера и Сталина – введение в моду зализанных волос и колоритных прищуров у мужчин. Беспробудный оптимист. И теперь контраст был слишком велик, а впечатление слишком ярким. С таким критическим количеством дерьма глючил даже оптимизм Стонтон – все слишком резко изменилось.
От резкого «бу», она покачнулась на бревне и, не удержав равновесие, плюхнулась на землю. Ай, зад! Была бы трезвой, подавила бы порыв провести рукой по травмированному месту, но тут уж обессудьте. Повернув голову к источнику шума, с трудом разлепляя глаза, мулатка приподнялась на локтях и собралась обратно залезать на бревно, но снова с треском соскользнув, она благополучно оставила эту идею, приговаривая: да ладно, я и тут посидеть могу…
- Выслеживал, солнышко? – сверкнув шальной улыбкой, лепечет. – Ты как раз вовремя, mi favorito, - благослови Всевышне силу любви, ибо тут - не поверите – девушка встала и лишь слегка покачиваясь, приблизилась к Серджио вплотную. – Спать говоришь? Твоя самая удачная идея за сегодняшний день.
Приподнявшись на цыпочках, Стонтон, оставляя влажную дорожку от подбородка до мочки уха, легонько закусывает ее, шепча:
- Этот поцелуй - последний путь на этой станции, - отодвинувшись, чтобы посмотреть ему в глаза, улыбается. – Смекаешь?
Обхватив лицо парня руками, Имельда резко притягивает его к себе.

Ммм? – увлекшись сдиранием одежды с испанца, девушка пропустила мимо ушей какую-то фразу. Но тут его руки бесцеремонно развеивают миф о хорошем сексе сегодня ночью, а губы произносят слова, которые по-хорошему нужно воспринимать эвфемизмами, но из-за взвинченного состояния и критического количества дерьма, щедро ниспадаемого на ее многострадальную голову, Имельда воспринимает их как отказ. А отказы она не воспринимала. Совершенно и основательно.
Engañar! – оттолкнув брюнета, девушка делает два шага назад и наклоняется, чтобы подобрать упавшую, в пылу страсти, флягу.  - A necedad no hay ley!
Впоследствии, Мел подметит за собой одну странность, развитую ее островной жизнью. Всякий раз, когда ей сложно совладать собой (а происходит это, когда она в гневе или, в нашем случае, беспробудно пьяна), девушка переходит на испанский. Но не это самое странное – самое странное то, что она говорит на чисто литературном испанском. Без мата. И без жаргона. Так мулатка не выражалась, а вернее не умела выражаться, на своем родном языке. Осознание этого «пунтика» будет последним пунктом в длинном списке в пользу ее сумасшествия. 
- Пошел на хер, - щедрый глоток, чтобы унять шипение в горле. – Я тебя не звала и в твоей помощи не нуждаюсь!  - здесь девушка резко крутанулась, и снова не совладав собой, упала пятой точкой вниз на подозрительно мягкую субстанцию. Выдав ругательство, достойное пьяного матроса, Мел, не без помощи испанца конечно, поднимается на ноги. Поспешно избавившись от помощи и поправляя свисшую сумку на плече, она, незаурядным движением пальца показывает Серджио, дескать, не приближайся, худо будет. На ватных ногах и чугунной башкой, мулатка скрылась от него в зарослях джунглей, чтобы… через несколько минут пронзительно ахнуть и выбежать на невероятной скорости обратно.
- Там…там… таам огромное.. там, - налетев на Серджио, девушка испуганно тычет пальцем в сторону джунглей. – Там чудовище!     

-- Ты издеваешься?  - с недоверием в голосе воскликнула Стонтон, когда Серджио в приказном тоне велел лезть на дерево. Она открыла рот, дабы угостить наглеца смачным эпитетом, но тут услышала стремительно надвигающиеся звуки копыт и повиновалась. Вернее, попыталась повиноваться: резко крутанувшись, она ухватилась за ближайшую ветку и рывком потянулась вверх. То ли от страха, то ли из-за помощи испанца (Имельда чуть не соскользнула вниз, почувствовав эту «помощь» на заднице), девушка довольно быстро вскарабкалась на толстую ветку, да еще и брюнету руку подала. Только когда она почувствовала относительную стабильность, мулатка позволила себе взглянуть вниз и разглядеть источник столь неприятных хрюканий… и чуть не соскочила с дерева. Если только звуки издаваемые кабаном напугали ее до усрачки, то встреча с ним, что называется лицом к лицу, повергла ее в предкоматозное состояние.
Закрыв глаза и стабилизировав мир, Стонтон прошептала:
- Что эта за тварь?
Глаза глубокого шоколадного цвета, светящиеся шальным рассудком и диким страхом, несколько раз задержались на фигуре Руареса, но взгляд девушки чаще соскальзывал в никуда. Имельда не любила спонтанностей и сюрпризов, зато они её просто обожали. От последствии таких «вещей» Стонтон потом долго и упорно лечилась, чем заработала сомнительную репутацию на острове. По сути, ей было плевать на мнение окружающих, ибо была уверена, что сексуальные спасатели, нагруженные продовольствиями и холодным пивом, уже в пути. Надо было продержаться еще чуть-чуть, совсем немного, пока их спасут. И она держалась. Своими способами. Никто не имел права ставить под сомнение ее методы. Абсолютно. 
Цепляясь за эти свои убеждения, Стонтон очень удивилась, когда сквозь пьяный дурман, ощутила проблеск давно зародившегося чувства по отношении к Серджио.
- Сondenarme, Sergio? – Горечь в голосе неприятно содрогнуло тело.

У вселенной есть чувство юмора, а жизнь имеет обыкновение время от времени напоминать, что этот юмор бывает садистским. Именно поэтому люди, не в силах разобраться в мотивах этих «шуток», смысле и морали, называют ее просто – «сложной». А жизнь вообще не сложна, на голову тебе не упадет кирпич, если ты будешь держаться крытой местности. Ну, или не застрянешь на дереве, если будешь меньше бухать.
Она медленно покачала головой.
- Нет, я не об этом, - подняв взгляд на парня, Имельда на минуту задумалась, а затем с шумом выдохнула. – Забудь. Это все алкоголь.
Она не солгала, алкоголь действительно подталкивал ее патетическую сторону вырваться наружу, отчего она лепетала первое, что приходило в голову, приукрашивая информацию воздушными фразами и характерными жестами. Но это лишь частичная правда. На деле же мулатка затаила обиду на испанца, считая его неблагодарным мудаком. Сегодняшняя ночь заставила ее пересмотреть свою точку зрения, мудаком он вроде не был. Однако тот факт, что он на протяжении трех дней не соизволил хотя бы подойти, не говоря уже о благодарности, свидетельствовал не в его пользу. Поразмыслив еще немного на эту тему, Стонтон пришла к выводу, что все это глупо и лишено смысла, иначе говоря, заморачиваться не нужно. Благодарности испанца ей ни к чему, да и имело ли это значение? Девушке очень хотелось верить, что нет, однако на сердце у нее было совсем другое.
Напустив характерно игривое настроение, она сверкнула глазами, улыбнувшись:
- Вот только не заливай, hermoso. Со мной здесь намного интереснее, чем там, - на последнем слове, мулатка склонила голову набок и придвинулась немного вперед. Сконцентрировавшись на этом движении, она на миг утратила бдительность, а Серджио, воспользовавшись этим, выхватил из ее рук флягу.
- Ооо, процесс пошел, - Имельда хищно улыбнулась и придвинулась еще ближе. – Как думаешь, если я изнасилую тебя здесь, твой вопли услышат в лагере?

На свете нет ничего такого будораживающего, как настоящий поцелуй. Под эпитетом «настоящий» имеется в виду поцелуй жаркий, от которого по телу разливается жар, и от которого накрывает такая волна блаженства, что по сравнению с ним кайф даже от самых крепких наркотиков кажется простым шипением от газировки. Очень мало мужчин умеют так целовать.
А вот Серджио умел.
Имельда была по-настоящему сильна по части флирта. Ей, как и любой другой девушке, доставляло огромное удовольствие внимание мужчин, поэтому она всеми фибрами своей души старалась удвоить выделение тестостерона у противоположного пола своим присутствием. Со временем в общении флирт пускался в оборот чисто механически, потому как ни с кем девушка по-настоящему долгих отношений не имела. И очень, очень редко Стонтон пересекала черту «за флиртом», не подразумевая за своими заигрываниями ничего серьезного. С большинства парнями ей даже не хотелось ничего такого, но бывали отдельные… случай. В такие редчайшие моменты ей было очень трудно совладать собой, учитывая что терпеливостью она ну совсем не отличалась.
Поцелуй Серджио пробудил в ней зверя. Имельда знала, сейчас ее глаза горят странным огнем, лицо никак не может принять определенное выражение, а дыхание учащено. Возможно, это был алкоголь. Возможно, кокос. Не исключался факт синтеза первого и второго, что привело к такой «бурной» реакции тела. Мулатке отчаянно хотелось в это верить, ибо влечение всегда имеет почву, чаще всего симпатию. При данных обстоятельствах предмет обожания ей на острове был лишним и ненужным.
Шумно сглотнув, Стонтон медленно повернула голову. Вот бы пошел дождь. Проливной. Холодный. Отрезвляющий.  Посмотрев испанцу в глаза, она ухмыльнулась. Лучше уж с градом и сопутствующими. Да поскорее!
И тут – о чудо! – воскресные посещения церкви оправдались, ибо в следующую минуту Имельда почувствовала падение, а затем резкую боль. Бля, да дождя бы хватило, - подумала она про себя, потерев затылок. Кинув хмурый взгляд на парня, мулатка приготовилась разразиться убийственной речью, но тут вдруг передумала и медленно перевела взгляд на кабана. Он приближался к ним.
- Ой, не к добру, - на одном дыхании констатировала Стонтон, медленно отстраняясь от зверя. В голове лихорадочно проносились мысли о бегстве, что-то о плотоядных кабанах и о сексуальной заднице Руареса. Но девушка никак не могла их сложить в логическую цепочку, уж слишком пьяной и усталой она была. Мулатка зажмурилась. Господи, если ты сейчас спасешь меня от этого монстра, я не стану пропускать службу, не буду ленится, читая вечерние молитвы, и постригусь в монашки! Продумав про последнее, Мел внезапно широко распахнула глаза, испуганно добавив: ну ты же не воспринял мое последнее обещание всерьез?
А тем временем, пока Стонтон разбиралась с богом, кабан уменьшил расстояние между ними и теперь почти вплотную подошел к ногам Серджио. Имельда заколебалась, что она сделает, если животное начнет жрать испанца? Разумнее всего было бежать, но этот вариант она сразу отбросила. Кричать и звать на помощь? – слишком долго. Хорошенькое тельце парня могло не уцелеть. Оставалось ринуться в бой с кабаном и защитить честь и задницу парня. Ей было не в первой его спасать, прорвемся.
И вот когда мулатка твердо решила спасти парня (даже ветер поднялся, развеивая ее волосы на ветру), животное нагнуло нос меж его ног. Девушка было смутилась, даже попыталась отвести взгляд, но слишком нелепой выглядела ситуация, чтоб она позволила себе пропустить такое зрелище. Тем временем кабан не долго ковырялся меж ног испанца. Вскоре он отступил назад. Девушка чуть приподнялась на локтях, чтобы рассмотреть движения животного. Увиденное повергло ее в шок – кабан убегал с флягой Имельды, зажатой меж зубов.
Что за черт?
Озвучить свой вопрос девушка не успела, «чудище» со всех ног рвануло вглубь джунглей.
- Он… он только что украл мою флягу? – с недоверием в голосе спросила мулатка. Поднявшись на ноги, она стала вглядываться в темноту, в которую растворился кабан. – Неужели Бог не создал ни единого существа на земле, который не любит спиртное?