-----> Лагерь
Джин пошла с ним легко, без возражений, ее лицо прямо просветлело от радости, видимо дело задуманное ею было сделано. Слав двигался по направлению к шалашу, молча в ожидании того, что скажет женщина. И ожидание это продлилось не очень долго.
- Ты не поверишь, что со мной произошло! Это бомба!
Почему же не поверит? Очень даже поверит в то, что произошло. Джин публично разделалась с Геликой, которая никогда ей не нравилась.
И что же? - он положил ладони на ее талию, слегка сжимая кожу, которая становилась все тоньше с течением времени на острове.
Было странно смотреть на короткие волосы Джин и слушать ее голос, что-то не так, что-то не стыковалось. у вас бывало ощущение, когда вы не понимаете, что происходит вокруг?
- Я знаю, где Сократ. А он тоже что-то знает, и мне пипецки любопытно, что именно.
Ощущение влажный губ на его щеке. Сейчас Радослав подумал о том, что это возбуждает гораздо больше, чем обнаженная грудь или прямой текст "пойдем трахаться", полунамек, такой тонкий заход. Интересно, женщины понимают, что мужчины не слушают большую часть из того, что они говорят в такие моменты?
Слав слушал все, он просто не умел воспринимать происходящее по-другому - полный эффект присутствия, так сказать. Он посмотрел Джин в глаза.
От кого ты знаешь о Сократе? - он не сделал паузы достаточной для того, чтобы можно было вставить ответ.
По большому счету, это не так важно. Сократ был чуть-ли не единственным, с кем сербу было бы интересно потолковать, остальные лишь имитируют.
Где он? - легкая улыбка отразилась на его лице.

Он внимательно слушал. И с каждым словом понимал, что эта женщина сделает его самым счастливым. Или приведет к смерти. В принципе, серб редко разделял эти понятия. Она не только пошла и узнала что-то полезное, она еще и подумала как это можно применить к жизни – к их совместной жизни вне лагеря. Честное слово, на эту фразу у него даже встал бы, но все по порядку.
- Они ждут меня ближе к вечеру и одну, – а я смотрю, играть приманку становится для тебя доброй традицией.
В лагере их действительно никто не заметит, они уже заняты другими святыми и грешниками, а разговор с Сократом может быть ценным только для них по одной простой причине -  мертвый он никому ничего больше не расскажет.
Слав уже думал по поводу списка и всех консервов со спиртным, которые были найдены двумя женщинами из лагеря. Послание было достаточно четким, особенно на фоне найденного ранее письма. Серб также знал, что им Сократа не было зачеркнуто в том списке. Вопрос «выжить ради чего: сохранения жизни или чего-то еще» Радослава не волновал, в большей степени его расстраивало то, что кто-то считал возможным распоряжаться его жизнью. И, раз уж на то пошло, жизнью его женщины.
А в записке Салли написала, что спастись могут трое, – он моргнул и посмотрел в лицо Джин.
Ладонь остановилась у ее щеки, пальцы тронули коротко остриженные, а точнее образованные его же ножом волосы. Она изменилась, она стала лучше.
Если кто-то уже сделал ставки, он поставил не на ту троицу, – Слав коротко и нежно поцеловал женщину в губы, а затем склонился к ее уху. До вечера еще есть есть время, пусть думают, что мы проводим его вместе, – он погладил спину певицы.
Она говорила со злобой в голосе, но не факт, что в нужный момент, Джин Сиберг, посещающая кладбище с цветами, сможет оставаться хладнокровной. Это всегда сложнее импульса.
Ты говоришь о том, что мы никому не скажем. Джин, – он снова посмотрел ей в глаза, увлекая в шалаш и подальше от посторонних глаз, - я хочу, чтобы ты была сильной. Это значит не только решимость, но и осторожность. Если чувствуешь, что не можешь смотреть, отвернись. Если чувствуешь, что хочется кричать, сожми зубы. Условия изменились. Теперь только я и ты... против всех. Всех, Джин. Николь, Лоры, Зима с Тилманом, – на самом деле для него дела всегда обстояли именно так.
Никаких сюрпризов.