В школе Тереза была пухлой, с пушистыми, не поддающимися никакой укладке волосами. Никаких комплексов или обид, она просто всегда знала, что люди никогда не увидят твой глубокий внутренний мир при знакомстве, как знала и то, что оценивать всегда будут внешнюю сторону вещей. Это не плохо и не хорошо, но это происходит, и от этого никто не застрахован. «Никто не» - а значит, все. Так ведут себя все.
А Тереза была одиночкой.
(По крайней мере, сейчас.)
И она могла смело, не кривя душой, сказать, что никогда не оценивала людей по внешности – она обманчива, а гора мышц и отличные татуировки ничего не скажут об уме или порядочности; или по возрасту – то, что ты старше, не значит, что ты прав: может, ты просто дольше ошибался; или по деньгам – глупо думать, что общение с богачом сделает самого тебя лучше.
Этот человек понравился ей сразу и навсегда.
Вместо того чтобы показать это хоть немного, он взяла протянутую Паркером футболку и стала вновь переодеваться.
- Поэтому они самоутверждаются за счет подавления окружающих, конечно же,  во избежание очередной трагедии.
Тереза бросила взгляд через плечо на Зима – мол, мотай на ус, парень, и натянула футболку до живота.
- Не родственники, нет?
- Паркер, у тебя хоть кто-нибудь живой остался? – она специально задела болезненную тему: а пусть не расслабляется! А вот Джейкобу должно стать неловко. – Нет, Зим, не думаю, что мы родня.
Она повернулась к ним лицом. Черная футболка, белые купальные плавки – прямо школьная форма. Тереза расправила свою мокрую одежду на камне. В тему ее комплекции во времена счастливого юношества – она знала, что сильно подурнела во время болезни: Тереза почти физически ощущала, как ввалились щеки, а все лицо стало каким-то тощим; наверняка были синяки под глазами, а на бедрах выпирали косточки.
Похоже, я ещё при жизни превращусь в скелет.
Неудивительно, что при виде ее обнаженки Зим первым делом подумал о еде.
Кстати, он стоял и хмуро смотрел на нее, явно думая, какая Тереза неблагодарная гадина. При этом поза у него была весьма… хм, впечатляющая. Даже так: поза человека, которому есть чем гордиться. Тереза смерила его критичным взглядом с головы до… пусть будет ног и вдруг прыснула со смеху.
- Прости, ты очень драматично на меня таращишься, но в таком прикиде не действует.
Вот тут-то и не вынесла душа поэта. Тереза проводила гордо удаляющегося мужчину взглядом, потом повернулась к Паркеру. Опершись руками о большой камень, она залезла на него и устроилась, скрестив ноги.
- Итак, - Тереза скрестила руки на груди, не отводя взгляда от Паркера. – Кто украл мой лифчик?

Тереза проследила глазами за направлением взгляда Паркера и пожала плечами. Что-то её грудь, которая явно не входила в короткий список немногочисленных достоинств Терезы, привлекала к себе слишком много незаслуженного внимания в последние пятнадцать минут. Буквально-таки герой дня... без галстука. Точнее, без лифчика. Но вопрос о том, куда подевалась эта пикантная деталь одежды, до сих пор висел в воздухе.
Она скрестила руки на груди, чтобы переключить внимание Паркера на более высотные области своего тела. Положение представлялось комичным. Вот сидят они на камне, полуголый вьюноша и она, вся такая тощая, в одних купальных плавках и чужой футболке, которая ей подозрительно подходит по размеру. А Зим, похоже, обидевшийся (Yeeeeees!!!), ушел доминировать над местностью в непонятном направлении.
Вообще, от Терезы, наверное, ожидали, что она будет всех благодарить за заботу, внимание и прочее. Ну... Так мог подумать только тот, кто провел с ней меньше двух минут в замкнутом или не очень пространстве. Она не будет падать на колени и биться в истошном "спасибо". Неблагодарная? Да. Тереза очень хорошо понимала, что вся помощь досталась ей не из-за хорошего к ней, такой плохой, отношения и даже не из-за больших глаз. Паркер, например, был подростком с гормональным всплеском покруче Хиросимы - и, судя по всему, весьма и весьма впечатлительным, хотя она бы не отнесла его к типажу оленя. Может, просто пытается сделать ее своей мамочкой? Бр-р-р. Джейкоб - тот вообще день прожил зря, если никого не спас, ему хоть Терезу, хоть полено.
Нет, Тереза не была знатоком человеческих душ. Она просто очень трезво оценивала ситуацию... и не заблуждалась. Хотя иногда так бы хотелось.
- "Особи женского пола"? - она усмехнулась. - Мне нравится. Утонченность не входит в число качеств, которые повергают людей в восхищение. Говори так постоянно и умрешь девственником.
Она соскочила с камня и огляделась.
- Ладно, забудем про это, - Тереза повернулась к Паркеру в пол-оборота, ее глаза сузились, отчего по вискам пролегли неглубокие морщинки. - Расскажи мне лучше, кто еще умер, пока я спала? Сколько еще потерь в нашем сплоченном племени? Зим и Тилман уже установили диктатуру, или до сих пор играют в Чипа и Дейла? - из голоса сарказм так и выливался.
Тереза, увлекшаяся поливанием ядом, еле удержалась, чтобы не прикрыть рот ладошкой и в ужасе оглянуться - мол, не следит ли за ней Старший Брат?

Нет повести печальнее на свете, чем повесть про пропавшее исподнее. Паркер абстрагировался от мыслей развивающих логическую цепочку «бюстгальтер – грудь». Лонсдэйл все еще надеялся что рассудок не покинул его. Что остров делает с людьми. Вчера был законопослушным школьником, копающимся в компьютере, сегодня смеха ради прячешь рандомно подобранные вещи. Или это был не он?
- Хлороформ решает исход дела. Но за это садят. Если поймают.
Паркер снова крепко задумался. Пожал плечами. Ему и дела не было, пусть все хоть перемрут. Главное, оставаться на выгодных ему правах. То есть, особо никого не цеплять, быть паинькой, и прочее. Хотя было бы куда веселее видеть мини-апокалипсис, Всадник Смерти, право слово, где-то в окрестности ошивается. Чего стоит та женщина с пропавшим сыном. Да и сын, наверное, не жилец.
Такого не увидишь в «культурном» мире, СМИ старательно воспевают образы померших героиновых поп-див, но забывают о миллионах голодных. Как давно Паркер перестал верить в то, что мир может быть лучше, если ты будешь хорошим человеком? Ложь и провокация.
- Вроде нет, все также тихо, спокойно, по-моему.
Только носятся как обделаные.
- А тебе интересно? Ты бы сделала ставку на кого-то, мол, кто первый захватит ветвь первенства.

– Ставку? – Тереза медленно повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза, словно пытаясь отыскать подтверждение каких-то своих мыслей. Она никогда не умела владеть своей мимикой. Выдавали глаза. Сейчас они были широко раскрыты, даже распахнуты – она даже не моргала, а радужка будто бы даже потемнела от орехового к темно-карему. Губы остались приоткрытыми на не сорвавшемся полуслове, отчего была видна белая влажная полоска зубов. Под глазами выделялись синяки усталости. Это длилось семь секунд, можно было отсчитать, наконец Тереза тряхнула головой, и мокрая челка упала на лицо.
- Я… - она нервно смахнула челку, посмотрела через плечо на реку, потом снова на Паркера, и вдруг рассмеялась грудным, низким смехом, который был так популярен в молодости Лайзы Миннелли. – Крысиные бега? Я смотрю, тебе понравилась идея, - ей вспомнилось знакомство с Паркером и разговор «по душам» (или их отсутствию) о грызунах, бегущих с корабля.
- Я прожила 26 лет, и о жизни поняла только одно: люди в ней делятся на мышей и крыс. Крысы творят добро или зло, изменяя мир вокруг, а мыши творят добро или зло, не делая ничего, - она пожала плечом, оборачиваясь на хруст ветки сбоку, со стороны джунглей. Оттуда прямо к ним «в компанию» выбежала светловолосая женщина. Тереза большую часть времени провела в бреду, и узнать всех «соплеменников» по именам не успела. Но она видела эту блондинку в первый день, на месте высадки. Тогда она сидела неподалеку от них с Паркером.
Непроизвольно Тереза сделала шаг той навстречу, оказываясь как бы между ней и Паркером. Больше Тереза ничего не сделала, даже рук не подняла. И ничего не сказала. Просто смотрела, как Дайон приближается к ней. Помощь? Какую помощь можно ожидать от подростка и больной?
- Будешь моей мышкой, - Тереза не думала, что Дайон слышала ее предыдущую реплику, но было очень в тему. Ведь Тереза, по сути, и была той мышью – которая творит зло, ничего не делая.
Она подняла на Дайон умный, серьезный взгляд – и перевела его на внезапно появившегося четвертого участника сцены, на пистолет.
Небезынтересное развитие событий.
Дайон изменилась. Вот что оружие делает с людьми! Власть, преимущество – это вдохновляет, не правда ли? Тереза стояла, как вкопанная, но не оттого, что растерялась – ей почему-то было до жути любопытно, как поступит Дайон. Почему-то казалось, что дуло окажется у ее, Терезы, лица. Киношные шаблоны не обманули – в следующую секунду так оно и случилось.
- Послушай ее, Паркер, - то, насколько ее голос был спокоен, удивило само Терезу. – Пистолет. В руках раздраженной женщины. Глядишь, она еще занервничает и случайно спустит курок. – Говорила она Дайон в лицо, а теперь перевела взгляд на Паркера. Отсчет пошел, как подсказка «я не шучу». – Иди, не стоит играть в супергероя, - догадается ли он, что это намек на Зима?
Тереза снова повернулась к Дайон. На лице той была гримаса человека, которому нечего терять. Как забавно, теперь их двое таких. Тереза даже заинтересовалась.
- Мне любопытно. Вот ты досчитаешь и застрелишь меня. Что дальше? Какие действия?
Это провокация. Ты окажешь мне услугу.
Она знала, что действует слишком нагло, но Терезе как-то слабо верилось, что жизнь преподнесет ей такой подарок – легкую смерть от рук разбойницы из джунглей. После стольких попыток, неудачных и сорванных?

>>> Джунгли западной части острова

Отредактировано Teresa Doherty (2012-03-13 12:32:02)

Случайно? О нет, моя радость, моя белолицая радость, не стоит так недооценивать людей. Случайно из этого дула не вылетит ни один патрон, ни в чью голову не вопьется кусок свинца просто так, по воле случая, по прихоти судьбы. Всё предназначено для каждого свое. Теперь. Да, она сглупила – оооочень сглупила, не спрятав пистолет, когда ее задумка провалилась. Слишком понадеялась на свою сноровку, неоправданно и глупо понадеялась. Теперь поздно сожалеть об этом. Главное – не даться в руки так просто.
У Дайон нервы были не стальные. Но она и не впервые убивала человека, так что да, можно сказать, в некоторых ситуациях такого плана, опыта у нее было побольше, чем у некоторых других.
Дамочка вела себя достаточно нагло. Как будто и не у неё виска торчало дуло пистолета полицейской Мод Уильямс, которая пьет то, что ей ненавязчиво подсовывают. Как будто они тут стоят и о жизни болтают, или о новых шторах миссис Тодески. К слову, шторы у миссис Тодески были отвратительно ужасны – ни в одном языке мира не найдется слово, которое подчеркнет всё отвращение, которое испытывала Дайон, видя их.
Не было страха. Тереза не боялась умереть – получи за это пирожок от Дайон – но это не меняло того факта, что были люди, которые боялись этого. О нет, Дайон не станет удовлетворять твое любопытство и рассказывать, что бы она предприняла – выстрели сейчас пистолет и разлетись твои мозги по земле. Однако, кое-что хотелось сказать. Как раз пока пацаненок улепетывает на крыльях страха за свою взрослую подружку.
- Слишком много чести, чтоб умирать от моей руки, - Дайон взяла пальцами подбородок Терезы и сжала, приблизив лицо и сокращая расстояние настолько, что было слышно дыхание каждой из них, - ты даже смерти не нужна…
Вспомнить мать Джека, которую Дайон лишила жизни. Она всем им оказала услугу, пусть даже это лицемерно можно отрицать. Та женщина…она была слаба и беспомощна, ей убило бы горе. Со временем. А теперь она встретилась с сыном, на небесах, её ничего не гложет – нет боли, нет страданий, нет чувства вины за то, что не уберегла свое собственное дитя, ничего нет…Только покой. А Тереза…она сильная, она может выжить, если захочет. Но она не хочет – и следы на руках красноречиво об этом свидетельствуют. Было крушение – ее спас Зим, была змея – ее спас Зим. Она так явно нарывается на пулю, что аж противно. До глубины души противно. И Дайон хотелось плюнуть в ее сторону, настолько она была ей неприятна. И мысленно – это уже случилось множество раз. И поэтому, именно поэтому, Дайон не преподнесет ей такой подарок – она его не заслуживает. Самоуверенная, умная, циничная – всё тебе по плечу, да? Но однажды, в один миг, в один день – ты захочешь жить. Изо всех сил будешь хвататься за маленькую ниточку, которую старые Мойры приготовятся обрезать. И ты не будешь к этому готова – напротив – тебе не захочется умирать. А придется…
Дайон легонько толкнула Терезу перед собой, - иди прямо и быстро, - а затем девушки двинулись дальше. Дальше от всех и вся.

----- в джунгли

Лагерь

Добром это не кончится…
Мод Уильямс никогда не была пессимисткой: все жизненные неудачи, касалось это работы, или личной жизни, или даже тех же сложных отношений с соседями – она всегда старалась находить выход из положения, не теша себя надеждами на помощь свыше или случайное везение. Нет безвыходных ситуаций – есть нежелание решить проблему или хотя бы попытаться. Однако, реалистом она была закоренелым. С Зимом она была знакома и до лайнера и последующих за крушением событий – он человек умный и понимающий. Если Паркер, конечно, не натворит дел, если Дайон первыми найдут именно они – то велика вероятность, что может быть им удастся решить дело без больших жертв, попытаться заговорить зубы, отобрать оружие и при этом остаться в живых. Джон Тилман – человек не менее умный и очень уравновешенный, что бы не происходило – он не теряет голову, и не поддается влиянию эмоций. Но вот компания из трех девушек, две из которых – резкие на словцо, грубые…если они встретят Дайон – такая же вероятность у них – сводится к мизеру в процентном соотношении. Спору нет – похвально, что они желают внести свою лепту, хотят избавить местный социум от угрозы, но это вам не драка у костра с выдиранием волос и наставлением синяков. Тут одними тумаками – не факт, что отделаешься.
Как она могла быть такой глупой? Почему не разрядила обойму? Почему оставила пистолет? Наверное потому, что на этом острове может встретиться не только самка кабана с двумя поросенками, а и что-то более опасное или ядовитое. Оставила для защиты – и вот, что вышло. Но могла ли она знать, что о кармане в ее куртке, внутреннем, в той куртке, которую женщина снимала лишь изредка, прознает блондинка не от мира сего? Прознает и наберется смелости провернуть всю эту фигню. Почему она не спрятала пистолет, а вернулась с ним в лагерь? Не думала, что так быстро спохватятся? На что она рассчитывала? А главное – зачем? Почему этот чересчур спокойный грек так уверен в том, куда направится беглянка? Остров большой – мест, чтобы скрыться, особенно в темноте, вагон и целая тележка. Всё это так странно. Безумно странно.
- И если не она убила Томера, то кто? – Мод даже не заметила, что ее последние мысленные размышления произносились вслух, - кто напал на Джин? Слав спугнул нападавшего, но разве никто из них не смог хоть как-то разглядеть его? С нашими ограничениями – даже элемент одежды отличается у многих. Ничего не клеится…
Они вышли к реке. Полицейская шла, подмечая всё вокруг, насколько это было возможно и позволяло зрение. Любой шорох, производимый ветром – всё привлекало внимание, заставляло быть еще более осторожной, попытки сосредоточиться всё больше вытесняли мысленную дискуссию.
Скоро показались и камни, на которых лежали джинсы и серая футболка. Одежда принадлежала Терезе – Паркер вернулся без своей (футболки, то бишь) – видимо, отдал ее подруге. Всё произошло быстро – ни тебе времени на одеться, а это могло неплохо затруднить передвижение. Ну, и где здесь логика, черт возьми? Разве ей не нужно было обеспечить быстроту действий? Чего она хотела таким вот образом, чего добивалась?
- Вещи никуда не денутся – оставим их здесь, - предложила Мод Тилману. Теперь ее все чуть ли ненавидят – столько волнений, беспокойств, а все потому, что полицейская допустила промах. Но прошлое не вернуть, а зацикливаться на нем – делу не поможешь. Теперь главное – не допустить ошибок сейчас и в скором будущем.

Отредактировано Mod Williams (2012-03-25 06:11:58)

- Тебя удивит, но иногда люди теряются, когда причиняют вред их любимым, - удивит. Как же это может не удивить такую бесчувственную скотину, как она, которая всегда такая сдержанная, держащая свои эмоции под колпаком? Женщину, которую мужчины бросали раньше, чем она смогла защитить их,  – Прости, я не хотел…, - хотел. Это правда, почему бы и не сказать? Ей такие чувства неизвестны, и она еще не попадала в такие ситуации. Но кто знает, как бы она себя вела, если бы присутствовала при сцене убийства Томера? Обездвижила бы и оставила для дальнейшего спасения и суда? Или же хладнокровно застрелила бы? Сейчас невозможно сказать точный ответ.
- Всё нормально, - ответила она. Нельзя говорить об этом, не нужно – голова взорвется от количества своих обвинений самой себя. Но когда они приблизились к реке, женщина почувствовала руку у себя на плече, удерживающую и заставляющую повернуться. А затем шли слова, ободряющие слова и в другой раз – Мод была бы очень благодарна ему за это. Она улыбнулась ему в ответ, горько и обреченно, а когда он отпустил ее плечи, ответила:
- Скажи, Джон, - горечь передалась и голосу, - как бы ты чувствовал себя, если бы не смог оказаться рядом с человеком, который тебе небезразличен, когда ему это действительно требовалось? Если бы твоя беспечность и твое оружие стали причиной возможной смерти ни в чем не повинной девочки? Как бы ты чувствовал себя, если бы единственный дорогой тебе человек остался на лайнере в то время, как ты просто залез в шлюпку и спасся? – она смотрела ему в глаза, не надеясь, что вызовет у него жалость или сострадание, или он посчитает, что самобичевание – ее любимое занятие, - моя вина есть. Но не волнуйся, я справлюсь. Всегда справлялась.
Воспоминание о Майке снова захватило ее, пока они переходили реку. Он снился ей каждую ночь на этом чертовом острове. И, вопреки всем ожиданиям, во снах он не обвинял ее в том, что она не попыталась его спасти. Он улыбался, своей типичной обворожительной улыбкой, смеялся, говорил с ней о новых заданиях в будущем, о вечеринках, о своей машине и ее картошке-фри на безумно дорогих сиденьях. И это было еще хуже, чем если бы он обвинял. Мод Уильямс никогда не плакала. Всегда умела сдерживать себя, свои слезы. А сейчас…сейчас хотелось разорваться на части, вышибить себе мозги из своего же пистолета, лишь бы только не ощущать всего того, что убивало ее изнутри.
Они прошли достаточно небольшое расстояние, удивление лишь – как Тереза так долго протянула. Полуголая, слабая, рядом с помешанной женщиной и дулом у виска. Следует быть еще осторожней.
- Они не могли уйти далеко, - тихо произнесла Мод, переглянувшись с моряком – скоро всё решится. Но, господи помилуй, чья белая макушка виднеется возле вооон того дерева? Обе были блондинки. Тереза! Точно она. Мертва или без сознания? Господи, прошу тебя, впервые в жизни прошу – пусть она будет жива...

Джунгли западной части острова

Начало игры
Сноу никогда не был склонен к рефлексии. Он ненавидел самокопание и, чтобы избежать последовательного разбора своих поступков после, предпочитал их тщательно планировать до. Принимал рациональное решение. Поэтому какая бы экстремальная ситуация не случилась, Сноу всегда был к ней готов. У него всегда был ответ.
Сейчас ответов не было.
…Что такое самопожертвование? Ответит любой школьник – когда жертвуешь собой ради других. Если ты на войне, то можешь закрыть собой мину и спасти сослуживцев от осколков, если на склоне – отдать единственный трос партнеру, если на тонущем лайнере – уступить лучшему другу место в шлюпке. О ком ты думаешь, когда совершаешь эти, без спора, геройские поступки? О сослуживцах, партнере, лучшем друге.
Когда среди ночи лайнер затрясся так, что Майкла выкинуло за борт, Сноу думал только о двух людях – о своей жене и дочери. Он знал, что не может, просто не имеет права погибнуть вот так, не попрощавшись с ними, не убедившись, что они будут в целости и сохранности! Мишель не заслужила того, чтобы в одиночку растить ребенка, Венди не заслужила того, чтобы расти без отца. Поэтому он не полез доставать Майкла из воды, поэтому он бросил Дебору в толпе, поэтому занял место Ника в шлюпке. Если бы нужно было пожертвовать собой – он бы сделал это без раздумий. Но жертвовать своей женой и дочерью…
То был инстинкт, бесспорно. И если бы время повернулось вспять, Сноу ничего бы не изменил.  Но это не отменяло ни чувства вины, ни горечи утраты, ни того факта, что три его друга мертвы.
Сноу доводилось терять друзей и раньше, альпинизм – опасный спорт. И всегда он переживал это тяжело. Сейчас же было трудно втройне – еще от осознания того, что он не спасся, что Мишель считает его мертвым и, в принципе, он пока в таком состоянии и находится. Нужно было что-то делать, но Сноу просто не видел выхода. И он не думал, что кто-то на острове может его предложить.
Раньше его мучили кошмары: как он срывается в пропасть, гибнет, и все варианты самых ужасных вещей, которые это может навлечь на его семью. Тогда он отказался ради самого дорогого, чтобы избежать этого, - оценил риски и принял рациональное решение. Сейчас эти кошмары вернулись, и они посещали не только ночью: перед его глазами постоянно стояли два родных лица, залитые слезами. Это было состояние, близкое к депрессии, и Сноу отчетливо понял, что если продолжит сидеть на одном месте, как делал все четыре дня, то сойдет с ума. И принял рациональное решение.
Утром он поднялся рано, сделал разминку, пробежался по линии берега. Погода была пасмурной, впервые за последние две недели. Небо заволокло тучами и казалось, что вот-вот пойдет дождь. Когда он вернулся после пробежки в лагерь, то встретил смуглокожего мужчину, бывшего аниматора лайнера. Сноу не собирался ничего ему говорить, только кивнул – а тот, судя по всему, принял жест за предложение начать разговор.
Пойти за водой? Что ж, это не лучше и не хуже любого другого занятия, которое Сноу может здесь найти. Он кивнул второй раз, молча взял несколько бутылок и пошел за Санджаем. Увы, пройти весь путь в молчании не удалось – с ними увязался третий.

Это было, пожалуй, чересчур шумно и суетно. А может быть, Санджай сам стал вдруг чересчур серьёзен - и оказался не в силах мгновенно подстроиться под непосредственность и диковатую весёлость нового персонажа.
Не так уж легко, учитывая, что спутников-то двое, и настроены они на совершенно разные волны.
- Не переживай, Стюарт, - сдержанно улыбнулся индиец, останавливаясь метрах в семи от крутого каменистого берега реки, - Случай развеяться ещё представится, когда мы отыщем брод. Гляди-ка, не так-то просто будет водички набрать, - он кивнул в сторону возмущённо бурлящей реки, которая явно готова была бороться за каждую свою каплю, - Брод, насколько я помню, выше по течению...
Нахмурившись он посмотрел в указанном направлении и поставил ладонь козырьком над глазами: дождь, до сих пор лишь уныло накрапывавший, начинал усиливаться. Капли стали крупнее и будто холоднее, неприятно обжигая прикосновениями к коже.
- Надо пошевеливаться, - произнёс Гани обеспокоенно, - Если вместе с дождём усилится и ветер, обратный путь покажется нам небольшим визитом в преисподнюю.

Отредактировано Sanjay Gani (2012-06-06 13:08:13)