Паркер старательно подавлял ухмылку. Злую ухмылку.
Ведь взрослые напрасно считают, что кругом такие же идиоты, слепые, глухие, как и они сами. По большинству своему, дети и подростки – придурки в глазах многих. Биомасса без достаточного багажа опыта, чтоб считаться полноправным членом социума. И именно благодаря отсутствию этих самых знаний жизни, в самых ее ужасных-прекрасных проявлениях, еще есть способность остро слышать, зорко видеть вранье. А потом эта острота пропадает, ведь с каждым годом ложь так въедается, что сложно ее различить от правды. 
Лонсдэйл был уверен, не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять, что дело нечисто, когда в глубине глаз этих лжецов плещется ужас. Даже шепотом они не умеют говорить.
Паркер вздохнул с подобием облегчения:
- Это круто.
Да, убийцы должны быть пойманы. Хотя, окружение уже посеяло в нем семена холодности и отчужденности к чужим трагедиям и каждодневным ужасам мира. А может он не был столь чувствительным, потому что уже на генетическом уровне у него была заложена безразличность к этому. Но Паркер никогда не был зациклен только на себе и своем внутреннем мире. Да ладно, ты уже становишься как они. Самооправдания и отговорки.
Лонсдэйл мысленно представил, что повысил свой лэвэл как минимум на десять. Наверняка многие не выдерживали взгляда Доэрти. Уж больно он пронзительный был. Мальчик пригладил торчащие, спутанные волосы. Задумался на минуту, что именно в этой фразе ему не понравилось. Точно, как в школе. Подумай об этом и напиши доклад на десять страниц. Не лажай и сходи в библиотеку. Желательно знать предпочтения и систему взглядов твоего учителя, прежде чем строить свои догадки и теории. Себе дороже ведь. Как у любого среднестатистического подростка, у него была слегка заторможенная реакция на такой феномен, как поставленная задача. Обязательно надо сделать по-своему. И не факт что ей это придется по нраву. Но мы же не в школе, правда? Паркер улыбнулся вслед Терезе.
- Договорились.
А в голове пусто-пусто, как в творческом кружке после школьных занятий. Также как никто не приходил учиться живописи, мысли отказывались принимать четкие формы и ясность. Лонсдэйл не хочет потерять такого ценного собеседника как Тереза. Всем ведь нужны собеседники. Не друзья, не любимые, а те на кого можно вылить ведро собственных переживаний и размышлений. Ну и попутно получить парочку в свое лицо тоже.
Мальчик прикрыл глаза, и, сбив толстовку в подобие подушки, улегся на песок, расслабляясь под палящими лучами солнца. Ох, получит он нагоняй за безделье. Погодите. Не получит.

Отредактировано Parker Lonsdale (2011-11-23 02:04:18)

- М-м-м, интересно...
- Интересно? В самом деле? - насмешливо возразила датчанка, облокачиваясь о пальму и бросая взгляд на блондинку, долгий, изучающий. Затем взяла в руки банку пива и, недолго думая, открыла ногтями миниатюрную защелку. Никогда не любила пиво, но пить хотелось до безумия, губы даже начали трескаться от обилия жары и невозможности утолить жажду. Припав губами к банке, она и сама не заметила, как вливала в себя содержимое без особых пауз. Маленькие полупрозрачные капли начали стекать по подбородку, одна-две уже упали на грудь. Кристина остановилась, отведя банку и вытирая ладонью подбородок. Беззвучно икнула, и поставила тару на песок.
Сочетание медикаментов и алкоголя никогда не приводило ни к чему хорошему. Таблетка, банка пива, жара и нервы ни к черту – отличные составляющие для жестокой головной боли. Кристина чувствовала нарастающий приток гнева, на всё, на всех, и на каждого в отдельности.
Её раздражали люди вокруг, отсутствие людей вокруг, раздражало жжение раны, раздражало яркое солнце, обжигающее кожу, заставляющее ткань пеньюара прилипать к телу.
Она не хотела помнить, но не могла забыть, что эта женщина минутами ранее оказала ей неоценимую медицинскую помощь. Но всё вокруг так раздражало: жалость, помощь, все эти фразы. Та, боже мой, к чему эта показная забота? Здесь всем друг на друга плевать с высокой башни, да она в процентах может сказать, сколько эгоизма находится в каждом из выживших! Ну, так бросили бы её подыхать, а еще лучше – стукнули по голове, как бедную-несчастную Камиллу. Тогда бы не пришлось слышать все эти крики боли, видеть истерики и прочие эмоциональные вспышки. Даже эта блондинка…возможно, действительно хотела помочь, искренне, от души. Спасибо ей за это. Но это не значит, что отныне Кристина будет молиться на неё. В конце концов, она не давала какую-то особенную клятву Гиппократу и обязана помогать всем смертным.
- Его, видишь ли, весь лайнер жалеет, - продолжала Блэкфорс, как ни в чем не бывало, после того, как дожевала сендвич и прослушала про батончики и оператора, - чуть ли не вся команда слышала о том, какая у него бывшая жена – сука. А теперь представь, - Крис показушно подалась чуть вперед, призывая и блондинку наклониться ближе, - как он, должно быть, жалеет, что я не сдохла, там, вместе с его командой, - шатенка хмыкнула.
О, она-то прекрасно помнит признание Камиллы. Удивительный рассказ. И что получилось? Бедный Джон, какой, мать его, бедный Джон! Тьфу! Суки! Жалкие сплетники! Поверни время вспять – Кристина бы сделала это еще раз. Бросила. И еще раз, и еще, и еще…Потому что этот человек бросал её каждый раз, каждый чертов раз! И это лишь самая малость, которую она могла ему вернуть. Чтобы до него, наконец, дошло – она тоже не вечная.
Это похоже на истерику без криков, как вы считаете? Да нихрена вы не считаете. Просто иногда наступает момент, когда тебе не хочется притворяться, что всё хорошо. Тебе не хочется убеждать людей, что тебе не насрать на их мнение, на их мысли и на их слова. Вот сейчас этот момент настал. Голова болела адски, раскалывалась просто. Каждый звук вокруг усиливался, еще больше раздражая.
- Мне вот интересно, - она легонько шлепнула хирурга по руке, - Лора, а тебе? Тебе интересно, что будет дальше? Ну, прождем мы день второй, что потом? Организуем этакий лагерь с командирами? Будем ловить рыбку, а по вечерам петь песни у костра? Франческо, да? – она повернула голову к пожилому мужчине с явными признаками смешения крови итальянской или испанской, хрен их разберешь, - Франческо, вы, случаем, не знаете, при каких обстоятельствах в обществе развивается каннибализм? А то, знаете ли, всякое бывает...

Паркер расслабленно путешествовал по уголкам своего сознания. Извне доносились вопли да плески, шорох листьев, скрежет песка. Его не то что бы это раздражало, но давало четкое представление что такое «там» и «тут». Тут у него было гудение в ушах и мерный пульс в венах. То, что было там, впрочем, это ведь хорошо, напоминало, где он, кто он. Правда, оно не отвечало на его, вполне обычный для подростка, вопрос «Какова моя цель?» При желании можно было бы разложить все на атомы, по полочкам, разобрать все на простые слагаемые. И собрать в новом виде и окрасить в новые краски. И…
Тут уж и Тереза подоспела. Мальчик потянулся, словно кот, распластался на песке, плевав на то, что где-то у поясницы его кожу уже щекочут песчинки. Он посмотрел на нее как на некое подобие спасителя, с благодарностью, но и с некоторой тенью недовольства. Мол, я не малолетка, и пить не хочу, и сам о себе позабочусь, вообще.
– Тереза, я ведь не совсем мал, я знаю о сексе, наркотиках и рок-н-ролле. Что именно ты хотела бы услышать от меня? Если тебя беспокоит судьба острова в разрезе данной концепции, тут без вариантов. Начнем строительством Эдема, закончим маленькой ядерной войной. Крайне банальный исторический процесс в весьма сжатые сроки. К тому же, к этому предрасполагает сама натура человека. – Нервно покусывая губы, Паркер ощущает солоноватый привкус на зубах. Догрыз таки до ран. – Даже сейчас я могу сказать, что мои действия, в случае борьбы за банан, будут основываться на том, как бы хитро выманить его у оппонента, либо забить несчастного камнем. Да, я ровняю всех под себя, но ты ведь не можешь сказать нет, у нас у всех тут это на лицах написано. Может, ты отличаешься. И особо благородный сначала подумает, как бы отдать банан ребенку, а кожуру съесть самому. – Лонсдэйл чувствует, что его начинает нести бурный, ухабистый поток словесного поноса. Боже храни королеву и мать. – Но главная суть остается одна. Ваше поколение, поколение постарше, мое поколение, мы все чутка сгнили. И перестали быть честными сами с собой. Может если бы было чуть меньше лжи, было бы лучше. Или хуже. Самосовершенствование на самом деле всего лишь замаскированная деградация.
Он с задумчивым видом перекатывает туда сюда бутылки. Доэрти, вестимо, все же не воспринимала его всерьез. Надо получить бревном по лбу, чтоб не увидеть еще растворяющиеся частицы таблеток. Судя по небольшому осадку, Доэрти не пожалела их. Немного манипуляций, плавный поток речи, и крайне задумчивый вид. Кто-то рисует каракули на бумаге, а Паркер внимательно смотрит на крышки.
Так не честно, Тереза, так не честно. Ты не можешь так со мной поступить. Мы ведь почти подружились.
– В каждом из нас живет Тайлер Дёрден¹, но мы вовремя всаживаем ему дробь в череп. Чтоб не мельтешил.
Не надо прочесть тысячи книг, либо постигнуть дзен, чтоб увидеть всю ситуацию. Паркер все же остался доволен своим ответом, но не уверен, было ли это тем, что ожидала Доэрти. Он вдруг поднимается на ноги, с хрустом в коленках и шее, подхватывает нужную бутылку, и деликатно кашлянув, выждал МХАТовскую паузу.
- Я сейчас вернусь. Кстати, замечала странный процесс? Обязательно надо выпить воды после того как сходишь в туалет. Это все очень, очень бессмысленно.
Мальчик, покачав головой, направился куда-то в строну кустов, в надежде, что не испортит кому там что, кругом творилось ведь нечто невообразимое.

____________________________
¹ Тайлер Дёрден, персонаж «Бойцовского клуба» Чака Паланика. Отличался особой обаятельностью и привлекательностью, нигилизмом и прочими хворями.

Тереза выслушала речь Паркера бесстрастно, но чем больше он говорил, тем более скучающим становилось выражение её лица.
— Ты действительно думал об этом? — после непродолжительной паузы сказала она. — Я бы на твоем месте сосредоточилась вон на той блондиночке, — она указала на Эрин, ходившую по пляжу.
"Что вы посоветуете подарить шестнадцатилетнему мальчику?" — "шестнадцатилетнюю девочку."
И ехидно добавила:
— Ты ведь уже знаешь о сексе, наркотиках и рок-н-ролле.
Сама она об этом узнала примерно в том же возрасте. Помните тот период в старших классах, когда все шепчутся, говорят об этом, но перейти к действиям не решаются? Так вот, в то время как неудачницы рассказывали, что сберегут себя для того, кто этого заслуживает, Тереза числилась в списке оторв, за которыми первенство уже подозревают. Она, впрочем, была не такой. У нее был парень Алекс, и вот однажды, под Рождество, после долгих уговоров, упрашиваний и обещаний любви до гроба, он таки согласился заняться с ней сексом.
– В каждом из нас живет Тайлер Дёрден, но мы вовремя всаживаем ему дробь в череп. Чтоб не мельтешил.
Тереза отвлеклась от воспоминаний юности и подняла на него взгляд, неожиданно умный и проницательный. На мгновение мелькнула догадка — Он знает, но потом она повторила себе, что она — не открытая книга, и люди не могут читать по её лицу. Действительно, откуда Паркеру было знать, что Тайлер Дёрден уже вылез наружу, а пуля рикошетом убила её саму. Что возвращало нас к теме смерти, а через нее — к бутылке (вот и Паркер ушел, как раз вовремя — она этого словно не заметила).
Смерть больше, чем любовь, или сама — любовь. От этой темы нас отвлекают утраты. Утрата себя или тех, кого мы любим, родины, надежды, дома, нашего места в истории и в собственном повествовании. Утрата больше, чем любовь, или сама любовь; больше, чем смерть, или сама смерть.
Тайлер Дёрден. Тереза Доэрти. Даже имена...
Люди ведут себя по-разному в зависимости от того, находятся ли они одни или в компании. В числе немногих достоинств Терезы было то, что она-то как раз вела себя всегда одинаково. Высшая степень искренности? Скорее наплевательства. Сейчас ничего не изменилось, хотя действовать на публику было невозможно ввиду отсутствия оной. Но вдруг в конечном счёте окажется, что она — всего лишь чья-то раздвоенная личности, альтер-эго самой себя?
Вселенная продолжается в своих зеркальных отражениях, и каждое из них меньше оригинала. — кажется, она даже прошептала это.
Тереза всегда думала: нужна смелость, чтобы нырнуть в примитивную и страшную глубину себя, чтобы начать применять собственные решения. Её решение уже было принято, и на этот раз никто не мог помешать ей — Джейкоб в компании блондинок ушел пробовать силы в заведомо провальном квесте, а Аманда почила на дне морском. Тереза осушила бутылку так быстро, что даже вкуса не почувствовала. Оставалось ждать. Она знала, что будет ужасно больно (боль как раз не пугала её) и её, скорее всего, начнёт рвать (а в смерти вообще мало эстетики).
- ГОСПАДИ! ПОМОГИТЕ! Она покончила с собой! - раздался женский крик, и Тереза вздрогнула, резко обернулась на него. И только через секунду поняла, что это не о ней, о ком-то другом.
Подружка Слава - Гелика, так её звали, металась по пляжу, указывая куда-то в тень деревьев. Теперь она была в центре всеобщего внимания, которое, безусловно, нравилось женщине - вспомнить хотя бы ее пляски в воде.
Тереза поморщилась - она очень не хотела, чтобы что-то подобное творилось, когда обнаружат и её тело.  Лучше, если не обнаружат совсем... Он повернулась к океану - глаза сузились до щелочки, ей в голову пришла мысль.
Да, волны отнесут тело в сторону, а если я буду плыть, когда таблетки подействует, то это удвоит мои шансы.
Она поднялась на ноги, разулась, стянула джинсы и сняла футболку. Вещи оказались сложены ровной стопкой друг на друге, а сама Тереза осталась в полосатом топу и плавках - самый неэротичный и несоблазнительный купальный костюм на свете.
- Пойду искупаюсь, -сказала она подходящему Паркеру, при этом закручивая волосы в пучок.
Развернувшись, Тереза направилась к воде. Поразительное существо - человек: мы не хотим, чтобы наша одежда намочилась, даже если не рассчитываем больше надевать её.
Гелика продолжала причитать.

Пока Паркер шатался по близлежащим кустам, он думал над словами Терезы. И не то что бы его, здорового подростка, не интересовали девочки и прочая лабуда, он сейчас был более сосредоточен на мысли, как бы не сойти с ума.
И тут срабатывает его подростковый эгоизм. Ведь решение Терезы он сейчас воспринимает как предательство. Она не может его бросить сейчас, не так ли, кто же будет с ним вести беседы? Он смотрел, как стремительно мутноватая вода впитывается в землю. Ему нужен глаз да глаз вести за Доэрти. В конце концов, она всегда успеет покончить с собой. Мальчик отбросил пустую бутылку в какие-то густые кусты. Лицо озарила то ли злая, то ли торжествующая. Сразу вспомнились все уроки о том, как важно беречь природу, мать вашу.
Плюс один Паркер, ты уже сделал первый шаг к маленькой экологической катастрофе на этом острове. Интересно у половины гламурных тетенек наверняка есть лак для волос, они изменят своим правилам?
Паркер поморщился от чьих-то воплей. Очередная драма в баунти-уголке. Наложила на себя руки, круговой экскурс по аду. Лонсдэйл уже успел насчитать как минимум три смертных греха: уныние, похоть, гордыню. Глупость можно причислить к греху? Наверное.
Люди такие люди. Каждый просто идеальный образец для подражания.
Паркер бродил взглядом по песку. С удивлением отметил педантичность Терезы, с какой аккуратностью были сложены предметы одежды. При виде на четверть опустошенной бутылки, он с удивлением поднял глаза на уходящую Терезу, и начал нервно жевать губы. Она ведь будет ждать очевидного результата.
Решение пришло незамедлительно. Паркер резко подхватил бутылку и крикнул:
- Эй, Тереза. Я выпил всю свою воду, я твою возьму, хорошо?
Он быстро открутил крышечку и замер в ожидании.

Кристине было понятно стремление Лоры – женщина обнаружила у них кое-что общее, и хотела просто приободрить. И датчанка мысленно уже упрекнула себя за то, что так легкомысленно позволила своей злости вырваться наружу, облаченной в форму доверительных сплетен, попытки пожаловаться. Ей этого не хотелось.
- Лора.., - она негромко попыталась прервать вдохновенную речь хирурга, но потом улыбнулась и предоставила ей беспрепятственную возможность выговориться. Однако, последняя фраза, о беспокойстве, уже попахивала жалостью.
- Лора, мне не требуется утешение, - она мягко усмехнулась, - серьезно.
А эта женщина, несмотря на то, что хочется казаться такой же сильной – легко поддается панике, выраженной в пессимистично настроенных восклицаниях.
- Нас обязательно найдут, - датчанка возразила. Тон безапелляционный, такому возражать – нервы убить нах, - Селебрити не какая-нибудь рыбацкая лодка – его исчезновение поставит всех на уши!
- Право, не стоит беспокоиться, мне бы только воды, чтобы смыть кровь, рана неглубокая…
Пренебрежение пожилого соседа собственным здоровьем привлекло внимание датчанки куда больше, чем его ответ на её вопрос.
- Нет, нет, - она даже выставила руку, мол, стоять – не двигаться! – пусть Лора над вами поколдует, а я вас подержу и на рану буду дуть, - вкрадчивым голосом предложила она, даже не потрудившись скрыть издевку. Она вон тоже – отказывалась, так нет – орудовали, словно все её ненавистники приплатили сверху!
Солнце поднималось всё выше, самочувствие становилось всё отвратнее. И внезапно – как гром посреди ясного неба! – по пляжу начали разноситься крики Гелики, той самой блондинки, с которой Крис «посчастливилось» столкнуться в одной шлюпке. Я и не подозревала, какая ж ты на самом деле голосистая…
Услышанное заставило передернуться, в который раз за последнее время. Еще одна смерть, теперь самоубийство. Какая-то женщина наложила на себя руки, не выдержав давления обстоятельств.
Голова Кристины казалась ей сейчас пятикилограммовым шаром, в котором какой-то умник решил сыграть в пинг-понг. Невыносимо…
Шатенка взяла за края отброшенный в сторону плед и укрылась им чуть ли не до подбородка. Странное дело – за считанные минуты её тело в этом «коконе» стало влажным, взмокло, но самой ей – не резко, конечно, постепенно – становилось холодно. Совсем немного, и она укутывается еще плотнее, пытаясь согреться. Закрыть каждый возможный участок, пропускающий воздух!
Последней стадии удивление достигло, когда она поняла, что, почти незаметно для взора, дрожит. Искренне не понимая, что вот это такое тут происходит, она прижала ладони к ушам и зажмурила глаза.
- Скажите ей, пусть прекратит кричать, - взмолилась женщина, намекая на Гелику и её связки. И, словно только этой мольбы все вокруг и ждали, блондинка заткнулась, а датчанка облегченно выдохнула.
В памяти освежились воспоминания о шлюпке, пронизывающем, ледяном ветре и почти голом теле, прикрытом лишь тончайшим пеньюаром и легким пиджаком. Крайне отвратительная мысль-догадка пронеслась в голове Кристины.
- Лора, - упавшим голосом она вынудила ту посмотреть на неё, - кажется, меня знобит…
И это при 30-40-градусной жаре! Охренеть!

Отредактировано Christina Blackforce (2011-12-09 03:36:48)

Никто и не заметил, как невысокий мужчина оказался на пляже. Видимо, потому же, что никто не видел, как он уходил. И сколько времени Сократ здесь провел... непонятно.
Зато он все видел и замечал. Его удивило, как быстро люди разбрелись в разные стороны. Он-то ожидал, что они станут держаться вместе, затравленные, притихшие. Но нет: некоторые ушли, чтобы приблизить момент спасения или облегчить участь - найти еду, воду (что похвально), но кто-то отправился в джунгли непонятно с какой целью.
А на пляже тем временем произошла трагедия.
Сократ не вмешивался, лишь молча наблюдал. А когда компания, возглавляемая угрюмой рок-звездой (на лайнере она не была такой подавленной), направилась хоронить тело, мужчина поднялся и не спеша пошел в сторону белокурой девушке, которую этим утром ударил. Нет, не для того чтобы извиниться.
Она лежала на песке, и светлые волосы сливались с ним, распущенные и растрепанные. Её глаза были закрыты, и ни один мускул на лице не дрогнул, когда он подошел. Заметила ли она его? Сократ не пытался скрыть своё присутствие. Он снял рюкзак, аккуратно поставил его так, чтоб волны прибоя не дотянулись, снял толстовку и, свернув, положил туда же.
- О σπείρων ανέμους θερίζει τρικυμίες, - говорил он тихо, но уверенно: так, чтоб слышать его могла лишь эта девушка. - Это значит "кто сеет ветер, пожнёт бурю".
Сократ опустился на корточки, бросил неспешный взгляд через плечо, убеждаясь, что рядом с ними никого нет, и повернулся обратно к Дайон.
- Зачем ты убила её?

Цвет его глаз не имел значения, зато значение имел тот факт, что эта девушка убила человека, и сделала это неспроста. У Сократа был резон интересоваться ею, потому что становиться следующим, покончившим с собой, он не собирался. Кроме того, мысль о символическом совпадении не отпускала его: ведь в джунглях на лиане покачивается ещё одна "самоубийца".
Но у меня была причина.
- я помогла ей. Подала бутылку воды, успокоила.
Он поморщился. Ему были неинтересны эти игры - как американцы называют их? кошки-мышки?
- А в бутылку подсыпала таблетки. Это и называется убийством.
Было в её движениях что-то нервное, ненормальное. Она была вещью в себе, причем сломанной вещью. Она нарушала заведённый порядок человеческого поведения, в идеале которого - боязнь смерти, в том числе чужой. Через две с половиной тысячи лет после Платона люди по-прежнему увлечены его представлениями об идеальных формах. Имея идеальное представление о том, что нам требуется, считал Платон, мы выжимаем из окружающего все, чтобы его к этому представлению приспособить.
Вот только идеальное представление одного человека может сильно отличаться от идеального представления другого.
Кажется, я раскусил тебя.
Он смотрел на неё долго, не моргая; в ярко-голубых глазах мужчины не было сметения или сомнения. Никогда не приступайте к допросу, не лишив жертву возможности сопротивления. Загнанный в угол враг смертельно опасен. Его губы дрогнули в улыбке.
- Сократ.
Американцы называли его не так. К нему обращались - хей, Сокрэйтс, - в этой великой демократии исковерканных имен - в США, - но он не возражал, лишь получал все, что хотел, и был таков.
И сейчас он хотел, чтоб она назвала причину.
- Ответь на мой вопрос, - в голосе прорезалась сталь.

Успел, она отплыла недостаточно далеко, и услышала его.
Тереза довольно шустро вернулась к нему, насильно отобрала бутылку, и он на мгновение задержал взгляд на ее руке, на которой скопились капли воды. Было в этом что-то жизнеутверждающее. Может Доэрти и не такая, какой пытается казаться, ведь если бы ей было все равно, она не вернулась бы. Нет?
- Не сердись, - промямлил Паркер, и вот, Тереза уже говорит ту самую фразу, которая была неизбежна.
Его микрокосмос закончился тут. Уже не так интересны были события, происходящие с другими. Он поднял на нее взгляд полный злости. Что ты о себе возомнила, в конце концов. Не зная сначала, что сказать, мальчик до крови закусил губу, и сам не заметил, как его ладони сжались в кулаки. По-своему это было странно. Тереза, искренне разочарованная и расстроенная из-за его поступка, Паркер который кипишует от подросткового максимализма. Каждый на разных сторонах параллелей. И тут как бы без вариантов, потому что эти двои вообще даже близко не стояли рядом, чтоб прийти к какому-то решению. Лонсдэйл вдруг расслабился. Руки безвольно повисли, лицо разгладилось.
- Я сделал это для тебя. – Для себя.
Паркер не удивился бы даже, если бы Тереза его ударила. Он, наверное, опустился бы до рукоприкладства, если бы ему мешали бы. Ну, в случае, когда совсем на горло наступили бы.