Ребенок слабо бормотал, пока Кристина обшаривала пространство вокруг себя, а прикосновение к фонарю и понимание одно фразы – вместе заставили ее замереть на какое-то очень короткое время. От Гелики добра не жди, и нет – Блэкфорс не была из тех, кто в тандеме Сиберг-Фокс становится на чью-то определенную сторону, но личное общение и случай на пляже, а также предостережения доктора Уолтера…Не нужно к гадалке ходить, чтобы понять – Гелика Фокс немного не в себе. Немного? Они с Николь «сходили к роднику», а теперь ребенок в пещере, равно как и сама Блэкфорс.
Больно ударилась…Неужели Гелика не додумалась показать малышку кому-то из докто…Гребаная сука! Вот дай мне только выбраться – я тебя насажу на острый кусок скалы у берега и будешь подавать сигналы проходящим кораблям!
- Почему ты тоже здесь? – хотела бы и я это знать. Сомнений практически не осталось – помешанная дрянь толкнула ребенка, или даже стукнула, и теперь свободно разгуливает где-то в лагере, пока они здесь. Вот дай только выбраться…
- Я тоже ударилась, и нас с тобой вдвоем отправили сюда, чтобы никто не мешал лечиться, - Кристина старалась говорить бодро, и даже улыбнулась, но не была уверена, что Николь увидит выражение ее лица.
Одним возгласом и куда более культурным, чем едва не вырвалось у Кристины, Николь так лаконично обрисовала всю ситуацию, в которой они оказались. Осветив маленькую пещеру, женщина обнаружила что-то похожее на выход из пещеры (во всяком случае, очертания выступов подсказывали, что она права), вот только там была такая же стена, поверхность которой была неровной.
Датчанка подползла к Николь, ткнула девочке в руки фонарь – прости, детка, за перегар – и ласково произнесла:
- Милая моя, подержи и посвети мне на эту стену, хорошо? – следующие движения Блэкфорс были направлены на стену, которая была больше похожа на камень – да нет, блять! Это и есть камень! – и попыталась…вытолкнуть его что ли. Мысленно это было очень легко: Кристина такая напрягается, восклицает «Эээть!» и камень после двух толчков откатывается в сторону. На деле же всё было кардинально наоборот: сколько Кристина не эть-кала, сколько решительных усилий не предпринимала – всё впустую.
- А как нам отсюда выйти? - чудом…
- А мы сейчас позовем остальных, которые должны были следить за пещерой, чтобы нас никто не беспокоил, - еще бы и подмигнула, врунья хренова. Но не говорить же, что они в прятки играют, ну! Хотя стойте-ка…хорошая была идея…
- Эй! Кто-нибудь есть там? Помогите нам! Мы здесь, ау!

Куда она вчера только не ходила: и ночью, и утром, и в обед, и вечером. Кто больной? Кристина больная! Кому повязка не мешает искать приключений на задницу? Кристине не мешает!
- Зачем нас здесь закрыли так, чтобы было не выйти? – сейчас Блэкфорс хотелось повернуться обратно лицом к девочке и сказать ей что-то вроде «Потому что нас хотят убить и да, мы сдохнем. Можно поплакать и попричитать, но лучше обойдемся без этого и спокойно задохнемся». Однако, перед ней семилетний ребенок, который столько всего натерпелся, а она – не настолько бездушная тварь, чтобы игнорировать этот факт.
- Фонарик уже скоро погаснет..
- По-моему, нас никто не слышит.
- А пещера далеко от лагеря?
Глаза Кристины распахнулись, и она шумно втянула носом воздух, медленно выдыхая его через рот. Захотелось вдруг закричать, затопать ногами, головой о стену удариться. Эти дети со своими вопросами.
- Не очень, - после минуты молчания ответила успокоившаяся датчанка. Нервы не просто шалили – для таких придумали слово «бесноватые». Она взяла обратно фонарь из рук девочки и принялась ковырять другой его стороной землю под камнем. Для чего, что она хотела – чтоб камень провалился вниз? Непонятно. Но сидеть и молчать нельзя. Она не подарит Гелике безропотное поведение. Она до последнего будет что-то делать.
Однако затея с фонарем была совершенно бесперспективной. Кристина положила его рядом с собой – он по-прежнему теперь освещал заваленный проход, а женщина провела рукой по лбу, оставляя рваные полоски грязи с крохотными кусочками земли.
И вдруг Николь решила рассказать кое-что еще…и мы с тобой уйдем в настоящий дом и будем там ждать…
- Кто это «мы с тобой»? – нахмурившись, спросила Кристина, а фонарь как назло атмосферно замерцал, - ждать…ждать чего? Что еще говорил Джон?
И так вся сидит как на иголках, а тут еще какие-то непонятные обещания сластей и меда от бывшего супруга. И кому? Ребенку! Но давайте признаем, что таким образом он мог всего лишь пытаться успокоить испуганную малышку. Как сейчас это дите пытается успокоить саму Крис.
- Не бойся, они, наверное, просто отошли в туалет, - ох, какая беззаботность в голосе! Да по вам театр плачет, мадемуазель Блэкфорс!

- А я раньше не видела, что где-то есть пещеры
А я раньше была важным человеком в рекламном бизнесе, - с горечью подумала Блэкфорс, потирая колени. Кто бы мог подумать: у нормальных людей это последствия догги-стайла, а здесь – это благодаря ползанию по пещерам. Как меняется мир….
- Он просто сказал, что разбудит меня очень рано и ты отведешь меня в дом, - ну, всё ясно: Джон просто сделал попытку успокоить ребенка ввиду того, что было, и того, что еще будет. Он не мог не помнить их вчерашний разговор с Лорой, когда женщины ясно дали понять – дорогу к деревянной хижине (а речь шла о ней) они вспомнить не в силах. Поэтому если Кристина и смогла бы отвести ребенка куда-нибудь, то вероятнее всего в джунгли, подальше от лагеря. Кстати, об этом – вряд ли их кто-нибудь услышит, да. Потому что пещеры от лагеря действительно далеко, молодец, малышка Николь, вот тебе пирожок за верно подмеченное!
- Ты знаешь, что это за дом?
- Знаю, - ответила Кристина, спустя мгновение, - он сделан из дерева и не похож на шалаши в нашем лагере. Когда ты его увидишь – он тебе очень понравится…
В сущности, это не было враньем. Она действительно знала, что это за дом и была в нем. И, по правде говоря, лучше бы они с Лорой там и оставались: еда, алкоголь, крыша над головой, которую не нужно ладить после каждого второго дуновения ветра. А теперь она здесь, в холодной мрачной пещере, где воздуха становится всё меньше, а свет фонаря – всё тусклее…
А где сейчас Лора? Где сам Тилман? Неужели никого из них не удивило отсутствие Кристины? Ведь Джиа больна – и датчанка не покинула бы подругу надолго. Или они переживают только о пропаже ребенка? И переживают ли?
- Знаешь, что с нами вчера случилось в джунглях? Мы провалились в яму, там было очень глубоко. И еще там были настоящие косточки.
А который вообще час? С чего они взяли, что ночь прошла? Фонарь снова замерцал и по коже Блэкфорс пробежался холодок. В воздухе витало приближение смерти – кажется, так пишут в детективах? Яма с костями ее мало интересовала – на кой хер ей сдались это подробности, если в будущем на острове может появиться пещера с костями? Разумеется, девочка еще не поняла этого, но вряд ли они отсюда выберутся.
- Николь, послушай меня, - Кристина облизала губы, чувствуя, как грудь наполняется какой-то тяжестью, которая сжимает внутренние органы в один большой клубок где-то посередине. Она подвигается к ребенку, подсвечивая себе фонарем, одной рукой обнимает девочку за плечи, а другой  - проводит ладонью по лбу, убирая светлый локон.
- Мы будем звать на помощь. Кто-нибудь нас услышит и обязательно поможет, - прости, Господи, я лгу ребенку. Дышать становилось всё труднее, а голос начинал срываться – кто бы подсказал, как взять себя в руки? – мы выберемся отсюда, а потом тетя Крис даст по голове тете Гелике, которая забыла про нас.
Вряд ли ты забыла… Если мы только выйдем…Пусть тебе хватит ума уйти из лагеря, потому что я найду тебя и проткну палкой столько раз, сколько раздавалось криков из этой пещеры. И никто тебе не поможет, сумасшедшая сука.
А ведь когда-то Кристина отнеслась к ее поведению…ты хотела сказать «с пониманием»? Легкомыслие, блять! Вот слово, которое следует здесь привести. Ликуйте, доктор Дуглас! Она его не послушала. Снова. И теперь расплачивается за это. Человеку всегда кажется, что поверни он время вспять – сделал бы всё иначе, поступил по-другому. А вот фиг. История бы повторилась и нет в этом никаких сомнений. А пока что…пока что они будут звать на помощь. Один раз, за ним второй, третий, четвертый…Потом Кристина закашляется, а фонарь погаснет, и женщина с девочкой останутся в кромешной темноте. И тогда крики станут громче, пронзительнее, истеричнее.

Кристина устала от вопросов. Слишком много их стало за последнее время, хотя раньше ее мало что могло смутить – с ее-то работой, в которой было множество клиентов компании, не знающих, чего они хотят на самом деле. Странно, но в моменты, когда менее всего нужно думать о работе – она думает именно о ней. Тщеславное создание, считающее себя незаменимым человеком, без которого всё в «Стэнтон Корп» полетит ко всем чертям.
- Его построили еще до нас, - сухо ответила Крис, и замолчала. Хреновая мать вышла бы из нее – даже не может простейшее любопытство ребенка удовлетворить…
Воздуха становилось всё меньше – датчанка понимала, что еще минут пятнадцать-двадцать, и они начнут задыхаться, корчиться или что там еще происходит, когда человек умирает от удушения? Уж лучше бы сучка ее просто задушила – три минуты, а потом легкость и невесомость.
- Нас закрыли здесь специально. Иначе, почему мы не помним, как сюда попали, - что ж, уже ребенок семи лет понял, что к чему. Незачем больше выгораживать детское сознание пустой, нелепой болтовней.
- Николь, ты очень умная маленькая девочка, - усмехнулась шатенка, притронувшись рукой к волосам малышки, - если мы выйдем отсюда, я хочу, чтобы ты пообещала мне одну вещь. Находись рядом со мной, Джоном или Зимом, и только. Ты поняла? Держись подальше от Гелики, хорошо?
Для маленьких легких Николь воздуха хватит на побольше, чем Кристине. Понимая это, нужно потратить последние силы на крики о помощи. Несмотря на то, какой на самом деле ничтожный шанс на то, что их кто-либо услышит – он есть. И отказаться от него было бы непозволительной роскошью.
Еще один крик, и еще один, и еще, и еще…
Где же ты, Джон? – Кристина была готова расплакаться, держась из последних сил и стараясь не проронить ни звука истерики, ни слезинки, - где ты, когда ты так нужен?
Горячо дышать…В горле пересохло, а искусанными губами было так тяжело шевелить…Надо звать, надо звать на помощь.
- Это всё, - Кристина легла спиной на влажную поверхность пещеры, словно ее вдавило туда катком – настолько невыносимой была эта тяжесть. Больше не хотелось сопротивляться, не хотелось стараться. Они так или иначе сдохнут в этой пещере, пока кто-то вообще вспомнит о существовании таких людей как Кристина Блэкфорс и Николь Хилл.

Что с ней? Не хватает воздуха, и это становится всё ощутимее. Наверное, было бы лучше – умри Николь первой – Кристина бы ее обняла, гладила рукой лобик девочки, укачивала бы ее, как мать, и шептала на ухо, что скоро это всё закончится, и Николь скоро увидит своих родителей, а также любимых лошадок и собачек. Но этого не будет – в голове помутилось, недостаток воздуха ударил по сознанию.
- Не бойся, маленькая, - шепчет Кристина, стараясь произносить слова как можно громче, что ей, однако, плохо удается, - это скоро закончится, - всё-таки она сказала это.
Когда-то Кристина Блэкфорс читала произведение «Отравленный пояс», написанное сэром Артуром Конаном Дойлом. Тогда она, конечно, понимала, что ощущали герои книги, но не чувствуя этого лично – до конца не осознавала, что им довелось пережить. Теперь же она очутилась в своей собственной истории о нехватке кислорода. Забавно. О ней вряд ли кто напишет даже маленький рассказ. И не нужно – как всегда, всё переврут и добавят пустой романтики.
Что, интересно, сейчас делают Стивен и Лара? Если сейчас утро – Лара еще спит, и даже не думает просыпаться, пока время не перевалит за полдень. Ложится она не раньше четырех утра – в ночное время она становится бодрее нечисти. А вот Стивен – ранняя пташка, уже небось собирается ехать в офис, а под ногами туда-сюда снует змея подколодная, его вторая жена. Если знают о случившемся с лайнером – можно только представить, сколько радости испытывает эта девка. Ларе-то пофиг на нее, а вот Крис ей жизнь отравляла – старалась, как могла. Ничего, мы еще в аду увидимся, бестолочь, вот там-то я тебя утоплю в котле.
Наверное, стоило сейчас провести мысленную исповедь, покаяться во всех грехах – если рай действительно существует, то не помешало бы очистить душу от скверны, чтобы как-то вести дискуссию с апостолом Петром, дабы пустил туда, к Нему.
Но думы не думались, душа очищаться не хотела – видимо, надеялась на чудо расчудесное, да только шансов не было на его свершение. И если бы в пещере сейчас было светло – Кристина тогда поняла бы, что в глазах у нее потемнело, а голова слабо повернулась вбок, подбородком еще немного и уткнувшись в плечо.

Ему потребовалось много времени, чтобы найти палку, подходящую для рычага. А время было сейчас особенно ценно. Он видел, как та женщина замуровала кого-то в пещере: ей нужно было лишь столкнуть камень, иронией природы нависший прямо над входом в пещеру. Той же иронией, что спасла вчера жизнь Сноу.
Сноу не стал сразу подходить к пещере – ему пришлось выждать, чтоб убедиться: блондинка не вернется. Она не вернулась. Что она задумала, кого или что спрятала в пещеры – ему было неизвестно, но кто бы там ни оказался и что бы он ни совершил – никто не заслуживал такой мучительной смерти. Быть похороненным заживо – любой альпинист скажет, что это пугает больше, чем высота.
Однажды сам Сноу уже был заперт в пещере и не понаслышке знал, какой ужас сковывает человека, которому нет пути наверх, к свежему воздуху и солнцу.
Не обращая внимания на боль в ноге, он прочесывал ближайшую часть джунглей, лихорадочно пытаясь не заблудиться и не потерять пещеру. Сноу не был уверен, хватит ли сил взрослого и почти здорового мужчины, чтоб откатить камень хотя бы настолько, чтоб воздух проникал внутрь, но он точно не мог вернуться в лагерь и бросить погребенных заживо вот так. Что-то заставило его вчера пройти столько километров и заночевать именно в этой части острова, все для того, чтоб он вовремя увидел творящееся убийство. Бог, судьба, рок, остров – какая разница, как называются эти силы, действующие по строгому плану и ведущие нас навстречу неминуемому? Одно Сноу знал точно: он выжил вчера, чтобы сегодня выжил кто-то еще.
События вчерашнего дня, ливень, пещера, близкое обморожение и один шаг до гибели – все это, как ни странно, подействовало на него гармонизирующе. Он примирился с тем, что оказался именно в этой точке земного шара – хотя его жены и дочери не было рядом – черт возьми, как же хорошо, что его жены и дочери не было рядом! И, словно олицетворение внутренного недуга – своеобразного психологического надлома, прошедшего, стоило ему оказаться на волосок от смерти, – его нога болела уже меньше, а вывих будто бы оказался простым ушибом. Сноу мог ступать на нее, с болью, но мог.
Он нашел поваленное вчерашним штормом мелкое деревце, ствол которого был достаточно толстым, чтоб вступить в открытое столкновение с камнем. Сноу, спеша, волоком потащил деревце к пещере, и каждая минута тянулась для него, как час.
Но вот – знакомый выступ камня, знакомый пейзаж. Он не слышал криков о помощи, потому что уходил, а когда вернулся – они уже стихли.  Сноу сжал зубы. Возможно, он уже опоздал. Возможно, у тех, кто внутри, истекают последние секунды жизни. Но паника – плохой помощник, и спешка только подведет его.
Оставив дерево рядом, Сноу нашел удобное положение, чтобы упереться в камень плечом. Ему был нужен небольшой просвет, чтоб просунуть дерево и использовать его, как рычаг. Он напряг мышцы, и камень был близок к тому, чтобы двинуться – но ему еще не хватало чего-то, какого-то импульса. Сноу нажал сильнее – камень задрожал. Но Энди уже прикладывал все возможные усилия, и пот начал стекать по его вискам. От напряжения вена на его лбу вздулась, а в голове билась мысль: он не успеет, не сможет. Страх любого отца и любого мужа. Перед глазами внезапно предстала гипотетическая картина: Мишель и Венди в этой пещере, испуганные, умирающие – и такие одинокие, просто потому, что он не смог.
Камень поддался и двинулся в сторону, между ним и отвесной стеной скалы, в которой природа высекла пещеру, образовался просвет в ладонь шириной. Через этот просвет в пещеру хлынул свежий воздух и солнечный свет.
Энди немного отступил, чтобы проверить, не вернется ли булыжник на прежнее место.
Через просвет он попытался заглянуть в пещеру, но ничего не увидел.

Николь, чтобы не заснуть здесь, отчаянно пытается себя чем-то занять - Кристина на ее слова и вопросы не отвечает, поэтому девочка принимается разговаривать сама с собой, шепотом перечисляя сперва все цветы и растения, которые она знает, потом книги и мультики, которые любит, потом птиц и животных. Потом, пытается нащупывать в темноте мелкие камушки на полу пещеры - их можно кидать в стенку на против, девочка даже слышит иногда тонкие глухие удары.
Когда в одной из стен проступает сперва совсем тонкий, будто бы точечка, свет, Николь уже почти заснула. Но потом света, довольно резко, становится в разы больше, пещера уже не такая же кромешно темная, как была совсем недавно и, мало-помалу,  воздуха становится все больше и больше, а какое-то время спустя что-то вроде жжения в груди почти совсем исчезает. В ставшей немного более светлой пещере Николь даже может рассмотреть Кристину и, подождав немного, девочка подбирается ближе к ней и старается наклониться пониже. - Там кто-то пришел. Вставай, не спи!.. - Николь тормошит Кристину за плечо, в надежде, что та не уснула, и еще несколько раз повторяет, что за ними кто-то пришел.

Ей показалось, что она слышит мужской голос. Да нет же – не показалось, она действительно отчетливо слышит мужской голос! Приходя в себя, она не может разобрать, кто именно находится по ту сторону пещеры, но постепенно понимает, что свет, рассеявший мрак из их маленькой темницы, ей не привиделся. Уверенность прибавляет и Николь, малышка тормошит женщину своими маленькими холодными ручками, пытается привести в чувство.
Кристина закрывает и снова открывает глаза. Не сон. Их действительно нашли. Датчанка пытается приподняться, но получается плохо, сначала опираясь на локти, и только потом уже были предприняты попытки сесть.
- Сноу? – всё еще тихо повторяет она имя мужчины, который смог хотя бы немного отодвинуть камень, загораживающий проход в пещеру. Вряд ли этого хватит, чтобы выбраться, но теперь они не сдохнут от недостатка воздуха. Блэкфорс припоминает этого Сноу, который вроде как держался себе особняком, во всяком случае – им не доводилось часто пересекаться, когда каждый был занят своим на острове. Вот как раньше.
- Сноу! Боже, как я рада тебя…где ты? – в проеме показалась рука, что подтверждало подозрения: выбраться сейчас уж Кристине-то точно не светит. А Николь возможно сможет протиснуться.
- Сноу, это Кристина! – взволнованно воскликнула женщина, между делом подталкивая Николь к проходу, - ты не можешь еще немного отодвинуть камень?
Наверное, отныне она станет клаустрофобом. Пещера была маленькой, тесной, и они едва здесь не погибли. Еще бы немного и на острове стало бы на два трупа больше. Было бы очень иронично вчера спастись во время шторма, и задохнуться сегодня. Ее бабуля, обладающая чувством черного юмора, оценила бы, не будь злосчастным героем приключений ее собственная внучка.
- Сноу, забирай Николь и вернись в лагерь. Это всё Гелика, чокнутая блондинка, ты должен предупредить остальных. Или приведи хотя бы Зима или Тилмана, - а лучше обоих, чтобы уж наверняка отодвинуть этот чертов камень. А она за это время получше осмотрит пещеру и выберет камень поострее, чтобы раскроить сучке череп, как только доберется до нее.
И всё-таки сейчас утро. И как? Как никто из них не заметил пропажу женщины и ребенка? Особенно после того, как эта женщина случайным образом обнаружила списки с именем Сократа и запасы продовольствия.
Нет, этот эпизод стал последней каплей. Она больше не повторит этих ошибок. Она найдет способ себя защитить, она справится со всем, она переживет всё, что ей пошлет судьба, хотя бы только для того, чтобы потом посмеяться над ней. Пока еще неизвестно каким образом, но она уберется с этого острова, она вернется в Нью-Йорк и навсегда избавится от кошмаров, которые преследуют ее в снах в этом аду.

- Сноу, это Кристина! - кажется, это была та самая женщина, которая еще на лайнере запомнилась ему как завсегдатайка любого бара, в котором Сноу появлялся с друзьями. И это он еще не знал о том, что вчера в лагере оказался алкоголь...
Но сейчас все это было не важно.
- ты не можешь еще немного отодвинуть камень?
- Не думаю так, - он критично осмотрел булыжник. И что теперь делать? В его профессии учат цепляться за камни, а не перетаскивать их.
В проеме показывается сначала детская рука, тонкая и загорелая, и потом голова, и Николь выходит на свет - в прямом и переносном смысле.
Стоило девочке выбраться, как Сноу сразу опустился перед ней на одно колено и начал внимательно осматривать Николь, с сосредоточенностью, свойственной лишь познавшим тяготы отцовства, пытаясь отыскать раны, ушибы, царапины - любое повреждение, о котором стоит знать.
- А как она выберется?
Он знал, что детям нельзя врать. Можно приукрашивать, недоговаривать или уходить от ответа, но врать - ни в коем случае.
- Я придумаю способ убрать камень, - отвечал он серьезно. Тем не менее сейчас Сноу чувствовал себя гораздо лучше - девочка была в безопасности, а Кристина скоро будет, и самые худшие его опасения не оправдались.
- Как ты нас нашел? Что мы скажем, когда придем в лагерь? Мы вернемся за Кристиной?
- Сноу, забирай Николь и вернись в лагерь. Это всё Гелика, чокнутая блондинка, ты должен предупредить остальных. Или приведи хотя бы Зима или Тилмана.
Он молчал, зато говорили они, чуть ли не перебивая друг друга. Сноу даже растерялся - кажется, он действительно одичал здесь и отвык от такого насыщенного общения.
- Нет, - только вот этим он и смог прервать поток слов. - Кристина, я не оставлю тебя здесь. Во-первых, Гелика может вернуться в любой момент, и ты будешь здесь одна. А во-вторых, я не уверен, что потом смогу найти дорогу назад.
Он повернулся к Николь:
- Ты сегодня была очень храброй девочкой. Сейчас мне нужна твоя помощь: не спускай глаз с деревьев и если подумаешь, что кто-то идет к нам, сразу же предупреди меня. Хорошо? - он улыбнулся, автоматическим движением поправил ее растрепанные волосы, а потом сосредоточил все свое внимание на камне, заграждавшем ход.
- Кристина, я надеюсь, что смогу увеличить лаз еще на несколько дюймов, но ненадолго. Ты должна успеть вылезти за это время, - он не спрашивал, просто ставил ее перед фактом.
Сноу подошел к булыжнику, уперся в него плечом. Мышцы заранее отдались болью. Несколько мгновений, не больше - и то будет подвигом для него.
- Готова? На счет три. Один, два. Три.
Сноу навалился всем весом на камень, мышцы сразу обожгло огнем, а пульсирующая боль отозвалась в ноге, на которую пришелся слишком большой вес. Сквозь сжатые зубы вырвался рык.